Последняя капля

Э... как бы так помягче сказать.
В общем, в данный момент я пишу упоротый оридж с повом и сомнительным юморком. все, кто считали меня более-менее адекватным ангстовым райтером, открыв кат, жестооооко разочаруются
оправдание одно - это я так отвлекаюсь от учебы

Автор:  Намакемоно
Фэндом: ориджиналы
Рейтинг: NC-17 сомнительный
Жанры: слэш, романтика, юмор, повседневность, POV, Hurt/comfort
Размер: мини
Статус: наконец-то завершен! самый большой фичок в моей жизни! 7 тыщ слов!
Саммари: Однажды я случайно уснул в ванне и затопил соседа снизу. Тот меня почти простил, но пообещал за следующее подобное происшествие просто-напросто изнасиловать.
А сейчас я сижу в ванной и гляжу, как на пол хлещет вода из крана. На что ни пойдешь ради создания повода для новой встречи. Наверное, это любовь. Хотя, может, я просто-напросто застудил голову на морозе.
Посвящение: неотвратимо приближающейся сессии

Капля первая
Я отвернул кран и молча глядел, как вода тугой струей вырывалась наружу и мириадами брызг разлеталась о шершавое, протертое до черноты дно раковины. Когда-то, как уверяли меня в детстве, оно было эмалированным и сияющим, но было это так давно, что и думать-то страшно о такой седой древности. Это было, наверное, еще тогда, когда наша квартира была коммунальной, а моя бабушка с огромной семьей ютилась в крохотной комнатке - ох, она мне все детство об этом не уставала рассказывать. Но ладно, черт с ней, с коммуналкой - я себя сразу сам бабушкой чувствую, причем брюзжащей такой, с лавочки у подъезда, а не той, рекламной, с пирожками и сметаной, у которой щеки вот-вот от улыбки треснут.
Но тогда, глядя на воду, я поймал себя не на этой ассоциации -поверьте, в тот момент о квартире я бы стал думать в последнюю очередь - а на другой, куда менее невинной. Вспоминалась шаблонная история с одинокой хозяйкой и вызванной ей сантехником: "Ах, что-то у меня кран течет, не посмотрите?..". В таких историях, особенно популярных на порносайтах, он всегда милостиво соглашается посмотреть. Только вот я не был одинокой домохозяйкой. То есть, жил я вполне себе один, но лет мне было, да и сейчас есть, не так уж много - я студент. Причем еще и полом немного не вышел для бабы.
А вот вызывать я в тот день собирался совсем не сантехника.
Шальная мысль скользнула у меня голове, устраивая короткое замыкание для моего разума, и я в полной несознанке отвернул кран мимо раковины, с наслаждением глядя, как вода начала разбиваться уже о кафель на полу. Тоже старый и раздолбанный, но так было даже лучше - вернее замочит перекрытия и промочит потолок этажом ниже. Потому что этажом ниже...
О, это была отдельная история.
Я - это цирк. Цирк с конями, ходячий клоун для знакомых -можете продолжить по вкусу, потому что общий смысл, наверное, ясен. Я никогда не могу остановиться, и превращаю все в фарс и балаган по умолчанию - такая уж натура. Причем не удерживает и не отрезвляет ни напряженная обстановка, ни дурное настроение, ни скользкое положение. За неделю до описываемых событий положение стало скользким во всех смыслах.
Дело было вечером, делать было... да много чего вообще-то было, куча хвостов и несданных работ, но так было лень, что я решил поваляться в ванне сперва, а уж потом... Словом, что бы ни делать, лишь бы ничего не делать. А в ванне я уснул - умаялся, бедный, на лекциях скучать. Жил я в квартире один, потому дверь в ванную просто прикрыл, и все. В сказках обычно прекрасные принцессы просыпались от того, что их губ нежно касался своими прекрасный принц, я же проснулся в затопленной квартире, и за плечи меня тряс смутно знакомый мужик лет сильно за двадцать. Он кричал... нет, он просто таки орал на меня благим трехэтажным, в красках описывая, как, куда, чем, сколько раз и в какой компании хотел бы отблагодарить.
Крыл он меня совершенно виртуозно, так, что я даже позавидовал.
Проморгавшись и кое-как придя в себя, я сообразил, что жаловался тот на то, что я ему, видите ли, на потолок протек. Это, оказывается, был мой сосед снизу, Сережа. Следующим пунктом в череде совершенных мной открытий стал тот факт, что я абсолютно голым сидел перед ним в остывшей воде. Он тоже замолк и скосил взгляд вниз, после чего повисла неловкая пауза.
- Извращенец, - мрачно поглядел я на него и прикрылся руками. -Чего смотришь, полотенце подай.
Тот растерянно повиновался, но потом, когда я поспешно завернулся в огромную махровую ткань, он опомнился.
- Так вот о... протекшем потолке, - он изо всех сил пытался взять себя в руки.
Я попытку оценил, но грубости не простил.
- Протекают только младенцы.
Он опешил, но очень быстро опомнился:
- Смешно, да? Да у меня вот! - он ткнул мне в нос зеленым пластиковым тазом в подозрительный розовый цветочек. На дне плескалась мутная жижа.
- Очень рад за вас. А что это "вот"? - я попытался с царской невозмутимостью почесать ногу о ногу, но вышло плохо - я стоял по колено в воде внутри ванны, завернутый в полотенце на манер римской тоги. И поскользнулся - странно, что не свалился на Сережу, потому что по закону жанра был просто обязан.
Но нет, я просто нелепо суетился, размахивая руками и пытаясь вернуть утраченное равновесие. Физическое. Ах, если бы душевное можно бы было вернуть с такой же легкостью!..
- Кретин, - коротко охарактеризовал меня мой сосед, глядя с легкой жалостью на мои пируэты.
- Очень приятно, а я Коля. Так что это у тебя в таз-з-зике, моя прелес-с-сть?..
- Это натекло с моего потолка.
- Вот не надо, у меня вода чистая, а тут... э...
- Тут, "эээ", еще и дорогая финская краска с моего потолка.
- Если она здесь, значит, не такая уж она у тебя дорогая.
- Да у меня в квартире потоп! Это не повод для шуток!
- Какие уж тут шутки, ковчег надо строить и спасаться.
- Так, все, - он прикрыл глаза и шумно вдохнул-выдохнул. - Кончай придуриваться, что-то ты слишком борзый. Еще и на "ты" ко мне, хотя мы на брудершафт не то что не пили, а...
- Сейчас принесу, - я вылез из ванны и, шлепая босыми пятками по залитому, красиво блестевшему полу, метнулся на кухню. В голове у меня пронеслась шальная мысль заморозить тут все и достать с антресолей коньки.
Вернулся я с бутылкой позавчерашнего пива и, взяв Сережу под локоток, опрокинул её в себя, но вовремя спохватился и протянул остатки ему. Видели бы вы, с каким страдальческим лицом он сперва это пиво понюхал, а потом и устало отхлебнул.
Да-а-а, укатали Сивку крутые горки.
- Теперь все в порядке, - бодро отрапортовал я, салютуя отобранной обратно бутылкой.
- Прямо все? - он приподнял бровь. Лицо у него приняло уже совершенно философский вид.
- А, нет, прости. Пойдем.
- Куда?
- Как куда? К тебе, потолок смотреть. А то я как Станиславский, не верю.
- Станиславский не верил другим вещам.
- Да я и этим бы не слишком верил. Мало ли, вдруг на самом деле все в порядке, а ты просто хочешь с меня денег содрать. Он окинул меня пренебрежительным взглядом.
- Денег? С тебя? Да у тебя и на метро-то вряд ли хватит.
Вот тут я оскорбился по-настоящему.
Война - значит война.
Я передумал переодеваться, лишь поплотнее обернул полотеце вокруг бедер, затем с чувством глубокого удовлетворения отыскал взглядом пушистые розовые тапки с кроликами. Нет-нет, не мои - моей подруги. Мы, не слишком традиционные в плане ориентации ребята, нетрадиционны и эпатажны во многих отношениях, но не настолько же. Тапки с кроликами - это чересчур даже для меня.
Но вот чтобы позорить Сережу - самое оно.
Знаете, у нас в доме до ужаса тонкие стены и плохие перекрытия, так что просто так, вживую, слышно лучше, чем если по телефону с теми же соседями разговаривать.
Я к Сереже изначально хорошо относился - парень отличный, приветливый, всегда здоровался при встрече, я ему в подъезде всегда самой сногсшибательной своей улыбкой, той, отрепетированной, с умилительными ямочками, улыбался, даже если был выжат, как мочало. Но все, он сам нарвался. А он этого не понял, и еще положение ухудшил, заявил похоронным тоном, что если я еще хоть раз к нему протеку, он меня изнасилует. Если бы я был поклонником ролевых, я бы повелся и завелся. Но я был зол.
Так что я сладко улыбнулся, щуря глаза, и оттопырил средний палец. Выкуси, золотко.
Тот молча вышел из квартиры и на пороге мотнул головой с темными волосами, мол, давай, иди за мной.
- Одеваться не собираешься?
- Нагота - естественное состояние человека. А что естественно, то не безобразно.
По лестничному пролету мы шли весело, с шутками-прибаутками. Конечно, весело было только мне, и то не по-настоящему, но голосил я так, что любопытные соседи стали выглядывать из квартир, а я только этого и ждал. Я совершенно, ну совершенно случайно поскользнулся и вцепился в Сережу, что-то воркуя прямо ему в ухо.
Мне-то что, на меня уже и так весь дом косился, а вот он пусть шкуру "чертового гомика" на себя примерит, решил я.
Соседи зашептались, я же внутренне аплодировал себе стоя.
Сережа был абсолютно невозмутим, несмотря на то, что я обхватил руками его шею и вжимался ему в задницу бедрами от всей своей широкой и доброй души. Он был просто каменно спокоен, поражался я, но поражался ровно до тех пор, пока не заметил, как он убрал руки в карманы джинсов и словно невзначай оттягивал их.
Но неровность в области паха все равно просматривалась.
Ой. Если он гей, то мне конец.
Мученический.
Мое живое воображение услужливо нарисовало все в деталях и ярких красках.
Я понял, что нарвался.

Капля вторая
- Проходи, - каменным голосом предложил войти мой сосед, шире распахивая оставленную приоткрытой дверь.
Я поежился и только тогда осознал, что стоял в одном полотенце и что очень мощный сквозняк гулял у нас по подъезду, бессовестно облизывая мои босые ноги. Ледяной, такой, что холодная волна пробегала вверх по спине, до самой шеи, и начинали топорщиться короткие волоски, а кожа между лопаток собиралась мурашками. Больше всего хотелось поежиться - и от общей дружелюбности, и от заманчивости приглашения, и от ветра.
Скорее всего, это на меня все же так мрачный взгляд Сережи действовал - тут бы каждому не по себе стало, ей-богу.
В подъезде пахло борщом и средствами для дезинфекции - обычный коктейль для нашего дома, причем еще неплохой. Вот в прошлом году у нас зимой одно время не закрывалась дверь в подъезд, и у нас в доме грелись бомжи - тогда даже запах извечного борща казался манной небесной, так что я давно перестал жаловаться.
Я как-то внезапно оробел и через порог переступил с опаской, а потом невольно улыбнулся - в коридор кокетливо выглядывала струйка воды. Скорее всего, в комнате творился настоящий Апокалипсис. Сережа воду тоже заметил и с горестным ревом раненого бизона рванул в комнату, откуда возглас донесся еще более горький.
- Этот стон у нас песней зовется, - рассеянно процитировал я Некрасова, его "Размышления у парадного подъезда", и вошел в комнату.
Поглядеть там было на что, честно признаюсь: паркет кое-где покоробился, выгибаясь дугой, а белый, тщательно отштукатуренный потолок местами побурел - будто кто-то кашлял кровью. На тонком слое воды печально покачивался еще один тазик, такой же аляповатой расцветки, как и тот, который Сережа мне уже демонстрировал. А вообще я умилился тому, какой я молодец - умудрился устроить разруху ни к чему и не прикасаясь. Это как телекинез, только вот у него интересный побочный эффект, который мне не слишком нравится - шея болит.
Наверное, потому что по ней за этот нестандартный дар стандартно и часто стучат.
- Лучше бы ты в этот парадный подъезд по здравом размышлении вообще не входил и поселился бы где-то еще, - Сережа цитату не оценил и моей начитанности не поразился. Он на меня и не смотрел даже - штанины заворачивал и разувался.
- Ничего не лучше, - не согласился я. - Вот что ты собирался делать этим вечером?
- Проверять работы первокурсников, будущих литературоведов, - нехотя сообщил сосед. - Я вообще-то, серьезный человек, преподаватель в ***.
Вот тут я вздрогнул.
А потом меня осенило - вот почему лицо его казалось мне смутно знакомым. Не просто потому, что мы здоровались при редких встречах в подъезде.
Слава богам, что он ничего у нас не вел и вообще запирался где-то у себя. Но тогда, в тот славный мокрый вечер, я решил, что не стану заикаться о своем месте учебы и лишь продолжал гнуть свою линию, искрясь нездоровым оптимизмом с легкими нотками истерики:
- Вот видишь!.. Я внес в твою жизнь приятный элемент неожиданности. Вот придешь завтра в свой рассадник филологических дев, и тебя такие твои серьезные коллеги спросят: а что вы, Сергей... эээ...
- Владимирович, - подсказал тот.
- Да, так что вы, Сергей Владимирович, в эти выходные делали? Данте в оригинале читали? В Большой театр ходили? А ты им скажешь, что сантехнику чинил и генеральную уборку устроил. На хозяйственного мужика любая клюнет, - я понял, что увлекся и пытался вызвать его на разговор о женщинах.
Ну надо же мне было выяснить, насколько ничтожными представлялись мои шансы.
- Они и так клюнут, у нас мужиков - три престарелых профессора, - он поморщился, но потом повеселел: - И все три как те мартышки: один почти ничего не видит, второй и со слуховым аппаратом плохо слышит, а третий без своей вставной челюсти шамкает так, что даже я не разбираю.
Впервые за этот вечер мы оба рассмеялись, и это существенно разрядило обстановку. Но потом он посуровел и покачал головой, указывая рукой на разруху:
- Но ничего хорошего, не забывай.
- Разве в гареме нет совсем-совсем ничего хорошего? - я включил дурачка.
- Что?.. А, - он хмыкнул. - Нет, нету. В меня за день вливают несколько литров чая одни только аспирантки. А еще же престарелые профессорши и вздыхающие студентки есть. А мне страдать.
- Зачем любить, зачем страдать, бери матан, пошли решать, - процитировал я нашу самую актуальную в связи с надвигавшейся сессией поговорку. - В смысле, зачем страдать, надо получать удовольствие.
- Может, я женоненавистник?
- Да ты же мечта! - я понял, что прозвучало это неоднозначно, и поспешно уточнил:
- В смысле, для любой из них, так что не смешно. Ты еще скажи, что гей.
- Мало ли, - пожал Сережа плечами, а потом как-то недобро усмехнулся и демонстративно окинул меня таким изучающим и интимным взглядом, что меня в жар бросило.
- Хорошо, давай отложим этот вопрос, - я пошел на попятную. - Ты только больше так не делай.
Выглядело это смешно - то я мечтал, чтобы он оказался "по мальчикам", то начинал паниковать в ожидании изнасилования.
Ах, я такой непостоянный.
- Кстати... у тебя одежды запасной нет? А то прохладно как-то, - я застенчиво, гиперолизированно застенчиво потеребил край полотенца.
- Значит, как весь дом убеждать, что ты - моя подстилка, так тебе хорошо, а тут тебе вдруг поддувает? - его интонации просто сочились сарказмом. Чистым, концентрированным, неподдельным.
- Это кто тут подстилка? - я оскорбился в самых лучших чувствах. - Может, мы с тобой просто по-соседски шли. Пиво пить, футбол смотреть. Я же не такой, в конце концов.
- Все вы "не такие". Ладно, все, беседа свернула в какое-то странное русло, - он махнул рукой и ушел в другую комнату. Вернулся уже с рубашкой и длинными шортами гавайской расцветки. А потом, подлец, довольно так осклабился:
- К твоей обуви будет в самый раз.
Я взглядом, исполненным ненависти, поглядел на две глупо улыбавшихся розовых кроличьих морды.

Шорты оказались мне впору, а вот рукава рубашки были беспощадно длинны, и пришлось их мучительно подворачивать. Идиллию борьбы с рукавами прервал Сережа:
- Так, все это, конечно, славно, но ты не забывай, что ты виноват и поэтому у меня в долгу. Так что давай, поработаешь руками.
Я не то что напрягся - остолбенел. Потому что не всегда здорово, когда мечты сбываются. Одно дело - фантазировать о подобном долгими зимними вечерами, но это - это совсем другое.
- А... - умно было начал я, но тут он кинул мне тряпку, а затем подозрительно прищурился, увидев растерянность, должно быть, отчетливо проступившую на моем лице. Он пояснил:
- Коридор вытирать будешь, - затем он помедлил и вкрадчиво так спросил, голос его при этом так и лучился участием злой мачехи, посылавшей падчерицу за подснежниками. - А ты о чем подумал?
О жарком сексе на мокром по...
В смысле, о жестоких унижениях.
- Я думал, придется... под потолок лезть, там что-то делать.
- Высоты боишься? - участливо подсказал он мне. - О, да, еще как, - я с жаром закивал. - Я пойду, вытру коридор?

К себе на этаж я, шатаясь от усталости, поднялся спустя два часа, мокрый, несчастный и одновременно довольный. У меня был трофей - одолженная одежда, чужая, пахнущая чужими и чудесными запахами, помнящая тепло рук... Так, кажется, я сам чуть было не переквалифицировался в окружавших Сережу филологических дев. Тем более, что с количеством окружавших меня на учебе баб это было бы немудрено. А что, тоже сидел бы, вздыхал, глядя на практически единственного мужика факультета. Ресницами хлопал.
Настроение мое резко испортилось, когда я вспомнил, что у меня в квартире тоже царила разруха и всемирный потоп, и что я успел перед уходом только воду выключить, но вот вытереть...
А еще я полотенце этажом ниже забыл.
Хотя я понял, какая это все, в сущности, ерунда, когда обнаружил, что дверь в мою квартиру захлопнулась, а ключи остались внутри. Запасные - у мамы на другом конце города. На дворе почти ночь, завтра надо было на учебу. Вот тогда стало окончательно ясно, что проблемы у меня начались самые настоящие.
Потому что кроме как назад, вниз, идти мне было решительно не к кому.
К человеку, которому я изгадил квартиру.
Вот оно счастье.


Капля третья
Спали мы, мягко говоря, беспокойно.
По крайней мере, я, потому что как тут было уснуть, когда в соседней комнате спал потрясающий мужик, к которому я за один насыщенный событиями вечер успел привязаться. Нет-нет, не верил я в любовь с первого взгляда, куда там. Я, конечно, своеобразная филологическая дева, только вот все же некие зачатки рационального мышления мне не чужды. В конце концов, опыт всей мировой литературы ненавязчиво и ну очень прозрачно мне намекал, что та самая любовь с первого взгляда никогда не кончалась ничем хорошим. И да, кончалась довольно быстро и с множеством трупов с постными лицами покачивавшихся в соленых реках слез.
Но все равно, бывают такие моменты, когда что-то прочно вбиваешь себе в голову, а кнопочки отключения питания у фантазии нет и не предусмотрено.
И вот я лежал в тишине на милостиво одолженной мне простыне, сопел в обивку дивана, уткнувшись в неё носом, и внимательно разглядывал все то, что предлагало мне мое воображение.
О, предлагало оно много всего яркого, занимательного и различного по возрастным ограничениям. А потом в ночной тишине квартиры раздался звук шагов - шлепанья босых ног по паркету, и я замер. Один раз я, стоит признаться, вынудил человека приступить к решительным действиям, притворившись мирно спавшим. В открытой позе, с умиротворенным лицом - словом, сам бы не устоял. Тут подобная шальная мысль, естественно, тоже проскочила в моей дурной голове, но коварным планам сбыться было не суждено.
- Ты чего ворочаешься? Неудобно? - Сережа стоял над диваном, его фигура смутно вырисовывалась в полумраке квартиры. Я поблагодарил богов, что было так темно – иначе бы я не был настолько спокоен.
- Нормально, - буркнул я. - Только пружины в диване больно острые.
- Странно, - хмыкнул он. - Точно помню, что модель называлась "Комфорт".
- Йоги называли, не иначе, - без особого задора констатировал я, потому что пружины и впрямь впивались мне в бок, оставляя красные полосы на коже.
- А ты чего бродишь неприкаянный?
- Да вот, вспомнил, что завтра на работу идти, так что я рано утром встаю. Хотел спросить: тебя будить? Ты вообще учишься?
- О нет, - я застонал, уткнувшись носом в чистую подушку, - выключи режим мамочки. Конечно, я учусь. И даже к семинару завтрашнему подготовился.
- Какой ты молодец. А как готовился? Выжимая тряпки и меняя тазики? Или морально?
- Твой сарказм здесь неуместен.
- Ладно, ладно. На самом деле я сержусь, потому что из-за тебя не успел ничего сделать сегодня. На кого хоть учишься, горемычный? - На ф... - я споткнулся, - физика. Да.
- То-то я смотрю, ты больно рациональный, - усмехнулся Сережа. - Знаю я вас, вечно вы любите травить байки про "тупых гуманитариев".
- Это такая специальная олимпиада, - пожал я плечами, но в сумраке комнаты жеста было не различить. Я был знаком с парой настоящих физиков, так что хорошо себе их представлял.
- Отличное объяснение, - буркнул Сережа и замолчал. Повисла тяжелая пауза - хотелось что-нибудь сказать, но говорить, к сожалению, было решительно не о чем. Спустя пару томительных секунд он развернулся и побрел обратно к себе, причем спохватился только в конце коридора:
- Спокойной ночи, кстати.
- Спокойной.
Я чувствовал жгучее разочарование и какую-то абсолютную пустоту.
Ворочался той ночью я еще долго.

- Эй, юный Курчатов, просыпайся, - мое утро началось с того, что Сережа беспощадно тряс меня за плечо.
Я мучительно продрал глаза и к собственному удовольствию обнаружил заспанного, помятого и очаровательно лохматого соседа. В таком виде Сережа выглядел даже чуть моложе и куда более домашним, настолько, что хотелось немедленно оставить его в своем вечном и единоличном пользовании. Впрочем, я не питал ровным счетом никаких иллюзий по поводу своих шансов - в личной жизни, практически у меня отсутствовавшей, я всегда был законченным неудачником, и мои единственные в жизни отношения длились полторы недели.
Зашибись, правда?
В конце концов, я ничего точно не мог сказать про ориентацию своего соседа, разве что установил, что он не был гомофобом. Ах да, про вчерашний его... дискомфорт, возникший в то время, как я на него вешался, я и забыл. Но мало ли, может, он уже несколько месяцев соблюдал вынужденный целибат?
- Петросяним с утра пораньше? - мрачно поинтересовался я, потому как подобные интеллектуальные изыски, что я только что провел, высчитывая вероятности, повышению настроения как-то не особо способствовали.
- Э, не-ет, - возразил он, - если ты счел это попыткой пошутить, то это у тебя проблемы с юмором.
- Да у меня вообще сплошь проблемы, - я пожал плечами.
- Какие же, например?
Я растерянно заозирался, и мой взгляд зацепился за стрелку часов.
- Опаздываю, например! - симулировать панику даже не пришлось, поскольку и правда было уже многовато времени. Настолько, что обычно в этот момент я уже оседлывал велосипед.
Да-да, я ездил в институт на велике. Тратил я на это в среднем на пятнадцать минут больше, чем когда добирался на метро, зато все прелести ветра, солнца и неспешного разглядывания улиц оказывались в моем полном распоряжении. Да и в детстве на даче мы только на них велосипедах и передвигались - словом, порой на колесах мне было даже привычнее, чем на своих двоих.
Я вскочил и заметался по квартире, причем был готов рвать на себе от отчаяния волосы - вся моя одежда, книги и тетради уютно лежали этажом выше в захлопнутой квартире. А замок там знатный стоял - сам лично выбирал такой после того, как у меня однажды домушники побывали. Впрочем, красть им было нечего, я им даже посочувствовал –столько усилий и все впустую.
- Сереж, - я жалобно поглядел на него глазами побитой собаки, - мне надеть даже нечего.
Он нахмурился, затем ушел к себе и вернулся через пару минут с белой рубашкой и свободными джинсами - уж лучше, чем та гавайская красота, в которую он вчера меня обрядил.
- Только из жалости к твоим преподавателям, - строго сообщил он, но глаза его смеялись, я точно видел.
- Преподавательская солидарность?
- Она, родимая.
Он еще кинул мне старенький рюкзак и чистую тетрадь.

На входе в институт я долго рылся в рюкзаке в поисках студака.
Вернее как, делал вид, что рылся, потому как мой студенческий все так же лежал дома.
В конце концов, под насмешливым взглядом охранника я бросил это бесперспективное занятие и поднял голову. Я позаботился, чтобы на лице читалась отчетливая смесь сожаления, вины и мольбы.
- Я студак забыл.
- Да проходи, - махнул он рукой, - уж мальчиков на факультете я помню, вас всего на курсе человек десять.
Это была горькая правда, чего уж там. Но я впервые был рад этому факту, что еще раз подтверждает - точка зрения зависит не только от жизненной позиции.
Семинар уже минут пять как начался, но, тем не менее, в холле, у кофейного автомата я обнаружил свою одногруппницу, совершенно никуда не спешившую.
- Утро доброе, - я подошел к ней.
- Ты так торопишься на зарубежку, как я погляжу, - голос мой так и сочился сарказмом. Она глубокомысленно подула на кофе и укоризненно поглядела на меня поверх стаканчика.
- А то.
- Воронина же не терпит опаздывающих. Ты уверена, что эта бурда из автомата того стоит?
- У нас сегодня заменяют, заболела твоя Воронина.
- Кто заменяет?
- Мужик какой-то, - она пожала острыми плечиками. - Респектабельный такой, не старый. На него там все девчонки влюбленными глазами глядят, - она поморщилась. Иногда я подозревал, что ориентация у нее была не совсем традиционной. Впрочем, иногда я был практически уверен, что её вообще никакие люди не интересовали.
Я благодарно кивнул и поспешил на пару – все же нехорошо опаздывать, даже если вы больше никогда с этим преподом не увидитесь. Да и респектабельные мужики – это интересно, хоть погляжу на него, решил я.
Я постучался исключительно для проформы и ввалился в кабинет, запыхавшись от беготни по лестнице – лифт я не работал который день.
- Здравствуйте, простите за опоздание… - выпалил я, но под конец сник и замолк.
- Проходите, не стесняйтесь, - нейтрально предложил преподаватель, глядя своими черными глазами поверх очков в тонкой оправе. Темные волосы были аккуратно расчесаны, рубашка идеально отглажена. Совершенно такая же, как была на мне, только ему рукава были ровно впору. А эту вертикальную недовольную морщинку меж бровей, едва заметную, я за вчерашний вечер хорошо успел изучить. Так он хмурился, когда я споткнулся и опрокинул на него таз с водой.
– Я полагаю, вы готовы отвечать? – он повернул голову в мою сторону, так что группе его лица не было видно. А вот мне – было, и это насмешливое выражение лица было куда более привычным, нежели напускная преподавательская серьезность.
- Конечно, Сергей Владимирович, - пропел я елейным голоском, - всегда готов. Да и я вам уже говорил об этом. Лично, - мстительно припечатал я.
Все оживились, послышались шепотки и смех.
- Тогда давайте побеседуем по теме нашего занятия, - он улыбнулся. Мрачно-мрачно. – О метафизике, - он интонационно выделил голосом последнее. – И о творчестве Оскара Уайльда.

Самое смешное заключалось в том, что я готовился.
Действительно готовился – Уайльда я и правда любил. Удивительное сочетание внешней легкости, паутины парадоксов и дурмана человеческих чувств и пороков. И, конечно, биография самого Уайльда сыграла не последнюю роль в моем к нему интересе.
В первые минуты моего выступления Сережа с трудом пытался спрятать смесь насмешки и удивления, все же проскальзывавшую на его лице, затем оживился, а потом и вовсе оттаял. Слушал он внимательно, но очень скоро начал прерывать меня, и то, что должно было быть моим сольным выступлением, быстро переросло в оживленный диалог.
Впрочем, потом он бросил взгляд на часы и снова словно замерз – превратился в того серьезного преподавателя, взрослого, умного, который не бегает в закатанных джинсах и не спорит с пеной у рта о моральном облике Дориана Грея перед целой аудиторией.
- Большое спасибо, - кивнул он, когда я на секунду замолчал. – Вполне достаточно, можете садиться.
Я прошел к своему месту, но на полпути спохватился и обернулся.
- Простите, а можно один вопрос?
- Если по существу, то пожалуйста.
- Все, кто хоть что-то знают про Уайльда, знают и про Дугласа. Что вы вообще думаете о подобном? Эпатаж? Аморально?
- Уайльд, в первую очередь – эстет. Это – воззрение, образ жизни, называй…те как хотите, - он быстро поправился, - это бесконечный поиск красоты, а каковы её проявления – не так уж важно. И он видел в Бози именно что идеал, а остальное – шелуха. Общественное мнение мало что значит – в конце концов, то самое общество давно уже покоится с миром, а уайльдовские представления о прекрасном все еще тревожат нас. Это лучший критерий.
- Вы правда так считаете? – я напрягся и пристально глядел ему в глаза. Его ответ был чертовски важным.
- Более того, я мыслю в том же ключе.
Я был уверен, что понял его правильно.

Когда пара кончилась, я собирался настолько медленно и бестолково, что мне даже надоело, но надо же было дождаться, пока все уйдут. Сережа сидел за столом и что-то проверял. А может, тоже симулировал.
- Почему не сказал? – поинтересовался он, когда все ушли.
Я пожал плечами.
- Растерялся, а потом глупо как-то было уже исправляться. Да и понятно было, что ты меня не помнишь, а я что? Ну, в одном вузе, ну и что. Хотя совпадение как в идиотской комедии.
- Да уж.
Повисла тяжелая пауза, но я вскоре не выдержал, пересек кабинет и запустил пальцы в его жесткие волосы и взлохматил их, потом аккуратно стянул очки и отступил на пару шагов назад. Глядел он на меня, мягко говоря, пораженно.
- Ну не могу так, ты слишком официальный в таком виде, - пояснил я виновато. Осознание тех фактов, что он был меня старше, мы почти не были знакомы, и он мой, пусть и временный, но преподаватель, пришло слишком поздно.
Но он вдруг рассмеялся.
- Да мне самому страшно в зеркало было глядеться. Очки у друга одолжил, чтобы серьезнее выглядеть.
Я с облегчением улыбнулся.

- Чай будешь? – поинтересовался Сережа, ставя передо мной кружку, на которой маркером была подписана его фамилия. В аспирантской обитало сразу несколько человек, и поэтому очень многие вещи были подписаны, прямо как в детском саду.
- Буду, - кивнул я. – Только у меня лекция по зарубежке через пять минут.
- Нет, - он махнул рукой, а во рту держал ложку, поэтому членораздельностью его речь не отличалась. – На неё можно не ходить, поверь. Лектор слишком субъективен и узок во взглядах.
- Как-то это… не педагогично.
- Поэтому не говори никому, что я это сказал. И вообще, какой-то ты слишком прилежный, - он подозрительно прищурился. – На лекции торопишься, отвечать готов.
- Ну уснул в ванне, подумаешь! – возмутился я. – Не значит же это, что я безалаберный.
- Ладно, - буркнул он и уселся за узкий столик напротив. В аспирантской было тесно, хоть мы были всего лишь вдвоем. Все место и так было завалено книгами. – Я насчет ключей.
- Да?
- Я вспомнил, что брал у консьержки ключи от твоей квартиры.
Я поперхнулся чаем, причем горячим.
- Что?
- Ну попал же я к тебе как-то в квартиру. Пришел домой, у меня там… это. Ну я и побежал. Звонил в дверь, ты не отвечал, пришлось идти к консьержке.
- Слушай, а я и забыл, что ей дубликат ключей отдавал.
Сережа извлек из кармана ключи и потряс ими.
- Ты меня спас, - я выхватил их у него из пальцев и благодарно улыбнулся. А потом понял, что поводов вернуться у меня уже больше не будет, что и вести из предметов он у меня ничего не будет, и… и…
Я подался вперед, перегибаясь через стол, и коснулся его губ своими. Робко, неуклюже, так что хотелось совершить самоубийство прямо на месте. А что вы хотели, если я целовался всего пару раз в жизни? Я надеялся, что правильно понял его ответ, данный во время семинара.
Но когда я отстранился, лицо его было безучастным и каким-то немного потерянным.
Сердце упало у меня в груди. Я бестолково выбрался из-за стола и поспешно покинул аспирантскую.
Сережа ничего не сказал.
Даже не остановил меня.


UPD Капля четвертая и последняя
Итак, спустя неделю после того, как я случайно уснул в ванне, жизнь моя так и не наладилась, сколь ни прискорбно это было признавать.
Честно говоря, в те дни я вообще вел себя странно, и адекватность явно не была тем критерием, которым я руководствовался в совершении поступков. Слава богу, большую часть этого времени я и вовсе бездействовал и ничего непоправимого не творил, но иногда так и подрывался на ровном месте сделать что-то совершенно неправильное. Причем срывался из состояния полной депрессивной неподвижности, когда я сначала сжимался комком боли и печали на диване, а в следующую секунду уже начинал творить непоправимую ерунду.
Надо сказать, что я почти всегда так себя веду.
Например, один раз я не вытерпел и поспешно сбежал вниз по лестнице на предыдущую лестничную клетку, нажал на дверной звонок, собрав в кулак решимость, но стоило мне услышать в квартире приглушенный звук приближавшихся шагов, как я ретировался так быстро, как никогда в своей жизни. Не исключено, что Книга рекордов Гиннеса могла бы мной заинтересоваться, как подающим надежды идиотом.
Или вот еще, тоже хорошо характеризующая меня история: один раз меня осенило, да так крепко, что я бросился в ванну, открыл кран и просто стоял, наблюдал, как вода вырывалась из крана мощной струей и разбивалась об пол. Собственно, именно с рассказа об этом моменте я и начал.
Лужа ширилась у меня на глазах, расползалась, пожирая кафель своей блестящей поверхностью, а я молча смотрел, смутно осмысливая происходившее, потому как душевных сил у меня уже не было никаких.
Как бы помягче сказать-то... В общем, неделю после того случая в аспирантской я просидел у себя в квартире, носа не показывая наружу, за исключением пары шпионских вылазок. Это было совершенно по-идиотски, безвольно и глупо, но я не мог себя даже толком в магазин за хлебом заставить выйти, что уж про походы на учебу говорить. Тем более, что шансы столкнуться с Сережей как в родном подъезде, так и в коридорах альма-матер были примерно одинаковые - никакого тебе положенного гауссова распределения. Объяснялось это, должно быть, тем, что гуманитариям было неведомо это самое распределение и плевать они хотели на математические модели.
Конечно, я прекрасно понимал, что зима бли... в смысле, что сессия была не за горами, и неделя прогулов мне была ни к чему, но разве были бы в истории человечества все те неприятные периоды, полные войн и прочих ужасов, если бы люди хоть как-то согласовывали свои действия с пожеланиями здравого смысла?
Но это я сейчас такой умный и склонный к философствованию, а тогда у меня совсем уже ум за разум зашел, и я то порывался пойти и серьезно поговорить с Сережей, даже обувался и отпирал дверь, то начинал паниковать и боялся даже отвечать на телефонные звонки, параноик несчастный. Один раз я пропустил звонок от мамы, после чего по мобильному выслушивал целую тираду, полную укоров, гнева и самого страшного - обещаний приехать и "посмотреть, как ты там живешь". Я тогда еле откупился рассказами о том, что целыми днями пропадаю на учебе, потому как пошел сложный период зачетов. Мама поохала и пообещала приехать в другой день, когда полегче станет.
И ведь правда приехала, но это было гораздо позже, через пару недель, и чертовски не вовремя. У нее были ключи от моей квартиры, и ничто не помешало ей войти на самом интересном месте.
Скажем так, не то что бы я не планировал её знакомить с Сережей, но уж точно не планировал этого в таких обстоятельствах.
Но это отдельная история, в которой к тому моменту уже все более-менее наладилось, а вот тогда...
Собственно, я ужасно трусил и на все призывы (которые, как ни странно, от него активно исходили) поговорить и обсудить сложившуюся ситуацию безвольно закрывал глаза.
Мол, это мне по ошибке с незнакомого номера пришла смс с текстом "Коль, надо увидеться". Нет, ну мало ли на свете человек с таким же именем, с которыми кому-то надо срочно встретиться?
Или вот бумажка, оставленная у меня под дверью, была не мне, хоть она и гласила: "Леопольд, подлый трус, выходи. Или мне придется караулить тебя под дверью, дожидаясь, пока у тебя не кончится в доме еда. P.S. Да не бойся ты, ну."
Хотите сказать, что вы бы себя так не вели, а были бы умнее, взрослее, смотрели бы на жизнь проще?
И кто тогда после этого наивная фиалка?
Впрочем, я опять отвлекся, так и не рассказав о том разе, когда я чуть было повторно не затопил многострадальную квартиру этажом ниже. Я в тот раз даже вспомнил Сережину шутливую угрозу об изнасиловании, с любопытством посмотрел все, что услужливо предложило мне мое нездоровое воображение, но быстро опомнился, после чего долго и мучительно вытирал полы в ванне и прилежащем коридоре, а потом... потом понеслось.
Я вот знаю, что существует так называемая техника насильственного вымещения, когда человек все негативные эмоции выплескивает через смех, порой беспричинный, граничащий с истерикой. Знаем, плавали, сколько раз за собой замечал.
Что любопытно, моя мать всегда, когда бывала чем-то до крайности недовольна, начинала яростно драить квартиру с каменным лицом, так что становилось стыдно сразу вдвойне, нет, втройне: и за то, что ты натворил, и за то, чего не творил, а заодно еще и за бардак, который не удосужился разобрать. Я всегда подобное поведение считал странной прихотью, но имел несчастье выяснить, что мне подобное вымещение негативных и тяготящих меня эмоций тоже не чуждо.
Собственно, начав с ванной, я так увлекся, что не заметил, как яростно отдраил всю квартиру, пусть она и была не слишком большой. А уж сколько старого барахла, которое раньше рука не поднималась выкинуть, я выгреб в мусорные мешки! Старые тетради, оставленные в разных местах фантики, какое-то сувенирное барахло и множество прочего до ужаса ненужного, но милого сердцу.
Устал я зверски, сил переживать уже не было никаких, да и желания, впрочем, тоже, но уж для ощущения полного удовлетворения я отправился выносить мусор.
Что в этом такого, хотите спросить?
Это во всех остальных нормальных домах есть мусоропроводы, со скрежетом заглатывающие в свою утробу, выкрашенную зеленой краской, все эти мусорные пакеты, но дом, в котором я жил, был слишком старым, и выносить все приходилось в баки на улицу. Соответственно, сперва следовал бег по пересеченной местности подъезда.
Так что когда я, легко одетый в домашнюю футболку и драные джинсы, вернулся с морозной улицы в подъезд, то увидел, как кто-то входил в лифт, и принял живейшее участие в происходившем.
- Погодите! - прокричал я, а отличная акустика еще и усилила мой голос. Я бросился к кабине - ждать лифт повторно не было никакого желания, мало ли, на каких соседей я мог наткнуться в таком опасном месте. - Не уезжайте! - на всякий случай прибавил я и ворвался в кабину.
Затем я слабо кивнул в знак признательности обернувшемуся в мою сторону человеку.
Ах, ну кто бы мог подумать.
Угадайте, с кем я оказался заперт в тесной жестяной коробке один на один?
Да, собственно, вся логика повествования к тому и вела, так что сомневаюсь, что вас удивил. А у меня самого, слава богам, тогда сил особо удивляться не было, я даже был рад, что все, наконец, случилось, и близилась неотвратимая развязка.
Она не просто близилась, она неслась неотвратимым локомотивом.
- Привет, - обреченно поздоровался я и с Сережей, и с локомотивом.
- Надо же, возвращение блудного попугая, - саркастично усмехнулся сосед, глядя на меня. Он как-то никакой неловкости не испытывал, впрочем, он почти всегда был удивительно спокоен и невозмутим.
Я даже иногда начинал завидовать этому по-черному.
- У меня уже не получится убежать? - обреченно уточнил я, потому что твердо знал, что если заткнусь хоть на секунду, дальше все пойдет под откос. Под еще больший откос, чем был раньше, даже если это и казалось невозможным.
Сережа отрицательно покачал головой.
- Тогда придется прибегать к дипломатии.
- Да? - он заинтересованно поглядел на меня. - Ну давай, удиви меня, голубь мира.
- Прошу-прощения-все-случившееся-было-ошибкой, - выпалил я, зажмурившись. У меня было заготовлено и отрепетировано много разных вариантов, в которых я выражал и пренебрежение, и недоумение, и бесконечное обожание, и даже в одном варианте начинал косить под кретина и пускать слюну, но в самый ответственный момент голове осталась только самая жалкая реплика.
- Эти слова ты должен был мне сказать, когда я пришел первый раз, пылая праведным гневом из-за моего покоробившегося паркета, - Сережа пристально глядел на меня своими темными блестящими глазами, лицо его было непроницаемо, прямо как на семинаре. Таким он меня изрядно пугал.
- А это разве не универсальная фраза? - выдал я на автомате. Про себя же я искренне удивлялся, так как предполагал, что давно уже должен был просто молча глядеть на него, как лыжник на лавину выше по склону. Видимо, разговаривал я в обход сознания.
И это тогда многое объясняло в моей жизни.
- Это слишком банально, - констатировал он.
- Тогда предложи ты, - фраза изрядно отдавала детским садом, но я ничего не мог с собой поделать.
- Хорошо, - он пожал плечами. - Я не думаю, что все это было ошибкой.
- Да? - робкая надежда было воспряла во мне...
- Это было, как минимум, чередой нелепейших ошибок, - но на этих словах я похолодел. - Впрочем, обычно в таких случаях все это безобразие и называется судьбой, - подытожил он.
- И?.. - я запутался и не понимал, к чему он вел.
Он вздохнул, потер переносицу. Как я потом узнал, этот жест обычно помогал ему собраться.
- В общем, я не уверен, что это хоть сколько-нибудь правильно, не уверен, что-то получится, но уверен, что если не попробую, то буду жалеть, - он глядел мне в глаза и был очень серьезен. Настолько, что я по-настоящему испугался. Мое сердце колотилось, как бешеное.
А потом он ухмыльнулся и добавил:
- Да и пара свободных рабочих рук для малярно-штукатурных работ мне бы сейчас не помешала.
Вот тогда я понял, что все у нас будет хорошо, хоть мы на тот момент совсем друг друга не знали.
Потому кто еще смог бы меня терпеть, такого ужасного?
- И да, почему ты почти голым в такой мороз бегаешь? – строго поинтересовался он, словно не было этих тягостных секунд нелепейших объяснений.

А потом он резко подался вперед и жадно накрыл мои губы своими, мы слились в неистовом поце...
Ну ладно, ладно, ничего подобного не было даже близко, но я-то знаю, какого развития событий вы ждете.
Просто признайте это.
Итак, мы молча вышли из лифта, но тишина уже не была столь напряженной, как поначалу, благо, конфликт разрешился. Я глядел на его серьезный профиль, пока он отпирал дверь, на расслабленные губы и длинные темные ресницы - он был божественно красив, и я чувствовал, как во мне все начинало гореть от желания, мой нефрито... кхм, простите, признаю, увлекся.
Я перешагнул порог, с любопытством оглядываясь - Сережа неплохо успел привести квартиру в божеский вид за ту неделю, что я в ней не был. Паркет, конечно, по-прежнему стоял дыбом в особо удачных местах, но в целом ощущения разрухи уже не было, так что я мысленно зааплодировал ему.
Сережа неожиданно тихо приблизился ко мне сзади и обвил своими сильными руками мою талию, прижал к себе, так что я почувствовал всю степень его нетерпения. Губами он прижался к моей шее и принялся покусывать кожу, перемежая чувствительные укусы влажными поцелуями и спускаясь ниже и ниже. Его длинные пальцы расстегнули мои драные джинсы и проскользнули внутрь, поначалу осторожно прикасаясь к самому сокровенному, а потом крепко сжали мой член, так что я выгнулся и протяжно застонал. Он со звериным рыком впечатал меня в ближайшую стену и неистово тра...
Ну, в общем да, этого тоже не было, но должен же я был удовлетворить ваши запросы штампованным рассказом о жарком сексе? Не надо смотреть таким разочарованным взглядом - поглядите, сколько заезженных описаний в одном небольшом кусочке! Видите, как я старался?
На самом деле все, что было в тот вечер - пара вдумчивых поцелуев и очень вкусный ужин за приятной беседой. Хотя не исключено, что ужин был не настолько прекрасен, а просто я был зверски голоден после недели вынужденной голодовки.
А когда же было, ну, то самое, спросите вы?
Должен вас расстроить, это все было очень не сразу, потому как хоть и бытует мнение, что "мужчина-гей думает о сексе каждые девять секунд", у нас все было очень целомудренно, по крайней мере, до поры до времени.
Сначала он заявлял, что мы не так давно вместе, и что спать в первые же дни как-то не есть хорошо.
Потом - что я еще слишком маленький для чего-то такого.
Когда он уже начал сдаваться, я заболел и валялся в температуре, и все, чего я от него хотел - еды, тепла, сострадания и капель, спасавших от насморка.
Кстати, готовит он потрясающе, и, надо сказать, с каждым днем, проведенным с ним рядом, я все больше убеждался в правильности своего выбора. Во всех отношениях, хотя иногда он слишком серьезно входил в роль мамочки и всячески меня воспитывал.
Это, конечно, было совершенно невыносимо.
Коля, надень шапку.
Лентяй, готовься к экзаменам.
Ну-ка ешь давай, вон тощий какой.
А потом я все же совратил его, когда в один из вечеров он пришел домой уставшим, и сил отбиваться у него не было. Да и желания, видимо, тоже.
Не скажу, что у нас все вышло гладко, даже с натяжкой скажу, что вообще вышло, но тем не менее. Зато я выяснил, что все его отговорки объяснялись тем, что особого опыта подобных отношений у него не было, что не удивительно в подобном бабьем царстве.
А что вы хотите? Это только в ваших сериалах первый раз выходит таким гладким.

Сейчас прошел уже месяц с момента затопления, и я сижу в Сережиной квартире, жду, когда он вернется - у них там какой-то завал на кафедре, он который день задерживается и приходит убитым.
Но ничего, я уже придумал, как заставлю его взбодриться.
Раздается лязг проворачиваемого в замке ключа, скрип двери и... о да, да: сдавленные ругательства, которых так сложно добиться от него. Приятно чувствовать себя победителем.
Дело в том, что в коридоре на полу блестит вода, кокетливой лужицей выглядывая в прихожую. Блестящая реконструкция событий месячной давности - это я заботливо ее туда налил, совсем немного, чтобы потом вытирать меньше было. Но он-то об этом не знает.
Годовщина же, какая-никакая, надо ему напомнить.



жду овощей