теперь оно целиком лежит
а, ну вот еще
меня же если несет, то уж НЕСЕТ
Пишет Гость:
05.04.2013 в 04:54
автор давно не спал.
ну и вот он это самое. доброго утра треду, надеюсь, хоть кому-то зайдет
Е/Р, модерн!аушка
автор оседлал любимого конька с вспоминанием друг другатеперь банановый
очень обрывочно
Их сталкивает судьба на вечеринке, которую устраивают их общие друзья.
Анжольрас терпеть не может подобные увеселения, он морщится и мрачно качает ногой, наблюдая за людьми из хозяйского кресла.
Он уже подумывает встать и уйти, когда какой-то незнакомый мятый парень сует ему в руку откупоренную бутылку и задорно требует:
- Прекрати киснуть, Аполлон.
Что-то внутри него царапает эта фраза, а потом его пальцы касаются чужих и сердце рассыпается на мириады стеклянных осколков.
Он все вспоминает.
Через сутки, бессонные сутки, полные мыслей об умопомешательстве и воспоминаний, он вырастает на чужом пороге. Он делает вид, что пришел к Пруверу, но на самом деле он ждет, пока из своей берлоги выползет Грантер.
Тот спит в глухую и очухивается только под вечер, с трудом выбредает на кухню, где сидят приятели, и жадно пьет лимонад прямо из носика графина.
Анжольрас с пустой головой глядит, как ходит вверх-вниз острый кадык.
Грантер смотрит на него так, будто в первый раз видит.
Анжольрас бредет по грязным улочкам, сворачивая по наитию, мечтая прости идти и идти.
На ночных улицах пустынно, лишь изредка попадаются люди, а в одной из темных подворотен он с трудом среди угольных теней узнает скорчившийся человеческий силуэт. Лишь глаза тускло поблескивают в темноте, но когда они останавливаются на лице Анжольраса, то человек вдруг резко встает земли и подается к нему.
Звон монист, каркающий голос, и на него из темноты выныривает широкоскулое смуглое лицо, морщинистое и грязное, его ладонь обхватывают короткие некрасивые пальцы, цепко-цепко.
Он хочет досадливо выдернуть ладонь, уйти от этого "позолоти ручку", но останавливается, словно кто-то дает под дых:
- Мальчик, он тебя не вспомнит, - хрипло и веско произносит цыганка.
- Что? - тихо переспрашивает он.
- Этот человек просто так тебя не вспомнит, не жди.
- Почему?
- Он отдал за тебя свою жизнь, он заслужил забвение и покой, - все так же уверенно продолжает она.
И Анжольрас, скептичное дитя двадцать первого века, верит.
- Просто оставь его в покое, - продолжает она. - Подари ему хоть одну счастливую жизнь.
Анжольрас кивает.
Он все понимает.
Все.
Каким бы сумасшедшим это все не рисовалось.
Анжольрас исправно пишет в блоге, призывает людей к действиям с помощью твиттера, живет, как и прежде.
А ночами он видит круглые сумасшедшие глаза вышатывающегося под прицелом ружей из темноты Грантера и чувствует, как улыбается ему во сне.
Сердце у него в груди щемит.
Но он непреклонен, тверд, как стены Бастилии.
Потому что все проходит.
Грантер чувствует свою жизнь еще более пустой, нежели обычно, хотя ничего, вроде, и не меняется особо. Да вообще не меняется, ничего и не произошло.
Просто словно вырвали кусок и без того на ладан дышащего сердца.
Анжольрас прочертил след в его жизни хвостом кометы, но Грантер прекрасно знает свои недостатки, так что он не смеет смотреть на свет, все равно свет этот не для него.
Впрочем, весь тот вечер он из-за людских спин глядел на прекрасное лицо.
Он клянет себя за то, что позволил сорваться с языка словам про Аполлона, словно самим пришедшим из подсознания.
Он прекрасно знает - не стоит и пытаться.
Поэтому он методично пропивает свою жизнь.
А потом однажды утром они встречаются.
Потому что Париж любит своих детей и скорбит, когда они уходят. И в его силах свести два проулка так, чтобы нужное время совпало с нужным местом.
Грантер вяло кивает в знак приветствия и спешит уйти, а Анжольрас, кажется, впервые в жизни действует спонтанно.
Просто потому что иррационально тянет жилы в самом его существе соскальзывающий с его лица равнодушный взгляд Грантера.
Потому что он хочет доказать себе, что не сумасшедший.
И потому что, черт возьми, он устал страдать в одиночку; как бы эгоистично ни было будить в человеке боль, он не может удержаться.
Хватает его за отвороты зеленой куртки и целует, неумело, поспешно, задыхаясь и поражаясь самому себе. Зажмуривает глаза и внутренне сжимается, в любую секунду ожидая, что его вот-вот оттолкнут.
Потому что поцелуй помогает только в наивных детских сказках, а их сказка выстроена на крови и порохе. Да и не сказка это вовсе.
Эоны лет спустя, кажется, он сам, наконец, делает шаг назад и внимательно глядит на Грантера.
А тот задумчиво трогает губы и глядит на него чумными круглыми глазами, ветер взъерошивает его волосы. Ветер отчего-то пахнет дымом и вином.
- Ты сам сделал свой выбор, - улыбается он тонкогубой улыбкой и делает шаг вперед, щуря глаза.
Бастилия рушится на глазах.
ну и вот он это самое. доброго утра треду, надеюсь, хоть кому-то зайдет
давай, засыпая в разных мирах,
будем верить, что проснемся в едином
будем верить, что проснемся в едином
Е/Р, модерн!аушка
автор оседлал любимого конька с вспоминанием друг друга
очень обрывочно
Их сталкивает судьба на вечеринке, которую устраивают их общие друзья.
Анжольрас терпеть не может подобные увеселения, он морщится и мрачно качает ногой, наблюдая за людьми из хозяйского кресла.
Он уже подумывает встать и уйти, когда какой-то незнакомый мятый парень сует ему в руку откупоренную бутылку и задорно требует:
- Прекрати киснуть, Аполлон.
Что-то внутри него царапает эта фраза, а потом его пальцы касаются чужих и сердце рассыпается на мириады стеклянных осколков.
Он все вспоминает.
Через сутки, бессонные сутки, полные мыслей об умопомешательстве и воспоминаний, он вырастает на чужом пороге. Он делает вид, что пришел к Пруверу, но на самом деле он ждет, пока из своей берлоги выползет Грантер.
Тот спит в глухую и очухивается только под вечер, с трудом выбредает на кухню, где сидят приятели, и жадно пьет лимонад прямо из носика графина.
Анжольрас с пустой головой глядит, как ходит вверх-вниз острый кадык.
Грантер смотрит на него так, будто в первый раз видит.
Анжольрас бредет по грязным улочкам, сворачивая по наитию, мечтая прости идти и идти.
На ночных улицах пустынно, лишь изредка попадаются люди, а в одной из темных подворотен он с трудом среди угольных теней узнает скорчившийся человеческий силуэт. Лишь глаза тускло поблескивают в темноте, но когда они останавливаются на лице Анжольраса, то человек вдруг резко встает земли и подается к нему.
Звон монист, каркающий голос, и на него из темноты выныривает широкоскулое смуглое лицо, морщинистое и грязное, его ладонь обхватывают короткие некрасивые пальцы, цепко-цепко.
Он хочет досадливо выдернуть ладонь, уйти от этого "позолоти ручку", но останавливается, словно кто-то дает под дых:
- Мальчик, он тебя не вспомнит, - хрипло и веско произносит цыганка.
- Что? - тихо переспрашивает он.
- Этот человек просто так тебя не вспомнит, не жди.
- Почему?
- Он отдал за тебя свою жизнь, он заслужил забвение и покой, - все так же уверенно продолжает она.
И Анжольрас, скептичное дитя двадцать первого века, верит.
- Просто оставь его в покое, - продолжает она. - Подари ему хоть одну счастливую жизнь.
Анжольрас кивает.
Он все понимает.
Все.
Каким бы сумасшедшим это все не рисовалось.
Анжольрас исправно пишет в блоге, призывает людей к действиям с помощью твиттера, живет, как и прежде.
А ночами он видит круглые сумасшедшие глаза вышатывающегося под прицелом ружей из темноты Грантера и чувствует, как улыбается ему во сне.
Сердце у него в груди щемит.
Но он непреклонен, тверд, как стены Бастилии.
Потому что все проходит.
Грантер чувствует свою жизнь еще более пустой, нежели обычно, хотя ничего, вроде, и не меняется особо. Да вообще не меняется, ничего и не произошло.
Просто словно вырвали кусок и без того на ладан дышащего сердца.
Анжольрас прочертил след в его жизни хвостом кометы, но Грантер прекрасно знает свои недостатки, так что он не смеет смотреть на свет, все равно свет этот не для него.
Впрочем, весь тот вечер он из-за людских спин глядел на прекрасное лицо.
Он клянет себя за то, что позволил сорваться с языка словам про Аполлона, словно самим пришедшим из подсознания.
Он прекрасно знает - не стоит и пытаться.
Поэтому он методично пропивает свою жизнь.
А потом однажды утром они встречаются.
Потому что Париж любит своих детей и скорбит, когда они уходят. И в его силах свести два проулка так, чтобы нужное время совпало с нужным местом.
Грантер вяло кивает в знак приветствия и спешит уйти, а Анжольрас, кажется, впервые в жизни действует спонтанно.
Просто потому что иррационально тянет жилы в самом его существе соскальзывающий с его лица равнодушный взгляд Грантера.
Потому что он хочет доказать себе, что не сумасшедший.
И потому что, черт возьми, он устал страдать в одиночку; как бы эгоистично ни было будить в человеке боль, он не может удержаться.
Хватает его за отвороты зеленой куртки и целует, неумело, поспешно, задыхаясь и поражаясь самому себе. Зажмуривает глаза и внутренне сжимается, в любую секунду ожидая, что его вот-вот оттолкнут.
Потому что поцелуй помогает только в наивных детских сказках, а их сказка выстроена на крови и порохе. Да и не сказка это вовсе.
Эоны лет спустя, кажется, он сам, наконец, делает шаг назад и внимательно глядит на Грантера.
А тот задумчиво трогает губы и глядит на него чумными круглыми глазами, ветер взъерошивает его волосы. Ветер отчего-то пахнет дымом и вином.
- Ты сам сделал свой выбор, - улыбается он тонкогубой улыбкой и делает шаг вперед, щуря глаза.
Бастилия рушится на глазах.