Бывает, что ты без ума от человека - ну или почти без ума; его идеи кажутся тебе потрясающими, увлечения - невероятно широкими и даже в чем-то принижающими твои собственные; непонимание друг друга кажется тебе твоей виной, твоей и ничьей больше - ты был недостаточно чуток, недостаточно гибок, ты мог бы научиться больше слушать и меньше говорить, чтобы не портить все; словом, это почти что обожание, в чем-то трепетное, сводится к низведению себя и возвышению другого.
Кажется, что ты стучишься в огромное стекло и тебя не слышат, но в этом твоя вина, во всех неполадках - твоя вина, и ты сам берешь на себя эту вину, добровольно; кажется, что этот удивительный, многогранный и непонятный человек никогда не станет тебе понятен, и ты, в общем-то безликое ничто рядом с ним. И это все больно и здорово одновременно, только, конечно, слишком много тоски в таком созерцании снизу вверх, когда ты сам загнал кого-то на пьедестал.
А потом оказывается, что это все просто очень больно и совсем не здорово; но это потом, когда твои глаза перестают быть закрыты огромным розовым фильтром, отсекающим все неугодное взору и поляризующим все в плоскость положительного.
Потому что когда этот трепет кончился, и ты вдруг в состоянии взглянуть на человека просто так, как на своего друга, как на другого человека, не стоящего на голову выше в твоей личной системе ценностей, то ты вдруг понимаешь, что все это недопонимание, которое так ранило когда-то, все эти мелкие несовпадения, которые ты старался заглаживать - что это все, на самом деле, свидетельства того, что вы абсолютно друг друга не понимаете. Что вы разговариваете на разных языках, что воплощение ценностей, которое ты в нем видел - это просто отчаянное нежелание видеть что-то еще. Как будто ты после долгой отлучки возвращаешься в любимый дом детства, в котором было тепло и светло, и вдруг понимаешь, что и дом-то скособоченный, и выглядит не так, как помнилось, хотя вроде все на своих местах.
И осознавать, что весь тот трепет был вокруг пустого места - это очень обидно. Понимать, что человек, которого ты, казалось, знаешь как себя, оказался почти что пшиком - это чудовищно. По крайней мере, никем значимым по твоим меркам.

Это я к чему. Да ни к чему особенно, просто уже почти полтора года прошло, а я продолжаю раз за разом совершать новые открытия о своей слепоте. И как-то до сих пор неприятно.