джессиди

пока из посмотренных трех серий причера мне неистово зашла только улыбка кэссиди после слов "итс найс ту хэв ю эраунд", породившая во мне больше боли, чем все остальное экранное время сериала вместе взятое, потому что там в три секунды в тебя успевают заглянуть бездны и сказать: а тут пиздец, смотри-ка. у чувака явно проблемы с доверительными отношениями, самооценкой и идеей того, что он может нравиться за просто так.
ну и конечно горение на солнце - ето голден.
(на самом деле беда в том, что всех трех центральных актеров я гораздо сильнее люблю в каких-то других их ролях. надеюсь, что как и с турном, меня всерьез протащит после четвертой-пятой серии, потому что все медленно раскачивается)

в общем, у меня послезавтра экзамен, так что вот огрызок не претендующего на каноничность и художественную ценность текста с совсем преслешем и долбоебством.
авторское видение ТМ
- смотри, - с ухмылкой, почти торжественно говорит кэссиди, стоя на пороге церкви. джесси стоит напротив, скрестив руки на груди, рассеянно следит за ним взглядом.
там, за порогом маленькой церквушки, шипит раскаленный техасский полдень, и ветер едва шевелит редкие островки пожухлой травы. в церкви и вокруг сейчас - никого, потому что в такой бесстыжий зной выходить из дому у людей нет никакого желания, и уж тем более садиться в раскаленные машины, чтобы спечься в них и отправиться на встречу господу раньше срока.
кэссиди небрежным движением закатывает рукава рубашки, собирая их гармошкой и обнажая татуировки, а потом, не оборачиваясь, шагает в свет спиной вперед, раскинув руки.
шаг; он пересекает острую тень на песке, и его всего обливает солнцем: волосы, локти, контуры плеч вспыхивают ореолом слепящего света - прежде, чем голая кожа вспыхнет сама по себе.
джесси напряженно смотрит на происходящее, чуть заметно играя желваками. кажется, что проходит очень, очень много времени, но на самом деле всего через пару секунд кэссиди спотыкается, зло чертыхается и возвращается в прохладную тень церкви так быстро, как только может; под крышей пахнет деревом, тяжелым летним воздухом, чуть отсыревшим за ночь, и кэссиди орет, что, кажется, еб твою мать, перестарался, и что когда горит шея - это пиздец больно. хуже только когда твои кишки выступают за сепарацию от остального тела.
кэссиди увлеченно пытается сбить с себя огонь прежде, чем займется одежда, когда джесси вдруг приказывает:
- перестань гореть.
кэссиди замирает и глядит на него, как на идиота. как на совсем законченного идиота.
- и как, по-твоему, я должен это сделать? - бормочет тот неразборчиво, стягивая с себя рубашку против воли взбунтовавшимися руками.
джесси отпускает его из-под своего приказа, но кэссиди вроде и правда потихоньку становится лучше. джесси, словно приходя в себя, трясет головой и стаскивает свой темный пиджак, торопливо накидывает на кэссиди, чуть прижимает ткань руками, перекрывая доступ воздуха, чтобы окончательно загасить пламя.
- ты законченный идиот, - отчитывает он завернутого в пиджак кэссиди, крепко держа его за плечи.
- да, падре, - глухо отвечает тот и, через пару секунд высвобождаясь, добавляет, - спасибо, что хоть не песком засыпал. - он откашливается, и изо рта у него толчками выходит дым. оставив в руках джесси пиджак, он деловито осматривает свои руки, ощупывает, морщась, заднюю часть своей шеи и затылок.
- мои волосы. блядь, - совершает открытие он.
- отрастут, - отмахивается джесси и устало, почти тяжело, опускается на лавку, бросает рядом пропахший гарью пиджак и нашаривает под темным деревянным сиденьем початую бутылку виски, профессиональным жестом прикладывается прямо из горла.
кэссиди осторожно усаживается напротив, чуть заметно морщась, и от него крепко пахнет палеными волосами - запах ни с чем не спутать. он зол на себя, что по-прежнему за хреновы сто девятнадцать лет так и не научился сначала думать, а потом делать, но больше всего, конечно, он боится того момента, когда придет стыд. стыд за себя и свою сущность; собственный стыд, отраженный брезгливостью на чужом лице. ну, потому что все знают, что такое вампиры, и ни один идиот твое существование не одобрит, если это не ебаные сумерки. да даже в сумерках не одобряли - не то что бы он внимательно смотрел, конечно.

- ну что, сверхъестественная сущность, - через силу ухмыляется кэссиди, стараясь не терять лица, - теперь веришь в меня?
- я бы тебе и так поверил, если бы ты сказал, что ты серьезно, кэсс, - негромко говорит джесси и закуривает. в церковной тишине искра высекается колесиком зажигалки оглушительно громко.

на секунду у кэссиди лицо почти обиженное, словно у ребенка, узнавшего, что можно было не делать лишней работы по дому, а потом он вдруг расплывается в дурацкой, неудержимой улыбке. чуть кривоватой, предназначенной скорее себе, чем людям; потому что с джесси бы сталось поверить ему просто так, потому что тот ему кажется, и правда верит по умолчанию, без доказательств и демонстраций, чего не было в его жизни уже долгие, пиздец какие долгие годы.