кволити, конечно, соответствующее, потому что закончила я в три утра.
текст категории 5+1, только в этот раз за ситуации считаются моральные заебы. хороший пять плюс один, ага, и конкурсы интересные.
5+1
1.
Когда Стив открывает глаза впервые за семьдесят лет, ему не сразу удается понять, что мир теперь - совсем иной, новый. Вокруг него те же деревья и то же небо, но совсем другие люди с другими привычками, другая одежда и вкрапления другой, чужеродной для него архитектуры; вокруг него теперь есть и другие - другие супергерои, как это теперь называют люди.
Стиву даже немного неловко: ему и раньше казалось, что даже одного простого “героя” ему многовато; новая же, щедро выданная авансом приставка, только усугубляет его ощущения.
Окончательно Стив понимает, что времена бесповоротно изменились, почему-то именно встретив Тони. Наверное, потому что для него он - живой символ связи и одновременно непреодолимой пропасти между поколениями. Потому что Тони страшно похож на Говарда; потому что при этом он воспитан совсем иначе; потому что в какой-то момент Тони Старк беззастенчиво окидывает его оценивающим взглядом: ноги, разворот плеч, даже задницу - и коротко задерживается на лице, не слишком, кажется интересуясь самим Стивом и его мнением по этому поводу.
Стив ежится, чувствуя, как холодок невольно продирает его по спине. Он всё еще не уверен, что в сегодняшнем мире так можно. Вот так - запросто, словно они с Тони Старком не одного пола, словно нет никаких препятствий, словно можно вот так неприкрыто смотреть друг на друга.
Спросить Стиву о таких вещах толком не у кого пока - он медленно наводит мосты с другими Мстителями (впрочем, он и с Баки-то не решался говорить о таком - и это с человеком, которого знал с детства), и не хочет даже думать о том, как к таким вопросам могут отнестись в новеньком, едва разменявшем первую сверкающую декаду двадцать первом веке.
- Ты всегда можешь спросить у Джарвиса, где моя спальня, - говорит ему Тони нахально, когда они случайно остаются одни, настолько в лоб, что даже у Стива не остается сомнений, правильно ли он понял. Воздух в легких вдруг словно становится свинцовым.
Стив неожиданно вспоминает, как однажды - в той, прошлой жизни, до душащих льдов и даже до войны - дошел до сумрачного, замызганного бруклинского квартала про которое слышал… всякое. Что там такие как он частенько могли найти себе на несколько коротких минут спутника до ближайшей темной подворотни, в которой тянуло сыростью и тяжелыми городскими запахами. Что иногда там действительно могло повезти, а иногда, конечно, ничем хорошим такое приключение не кончалось.
Стив до сих пор почему-то помнит потерянные, неприязненные лица, обшаривавшие его взглядом с головы до ног и отворачивавшиеся; потом его, тощего, взволнованного, конечно же попросту высмеяли и велели идти к мамочке.
Он все ждет этого же выражения на лице Старка: ну а вдруг это все - один крупный розыгрыш?..
- Не понимаю, к чему ты клонишь, - вежливо говорит он. Это дается ему ценой неимоверных усилий.
2.
Тони ни разу не напоминает о своем предложении, не делает намеков, не разглядывает Стива - он вообще его словно не замечает, хотя они уже некоторое время как перебрались частью группы Мстителей в башню Старк Индастриз.
Стив впрочем времени не теряет и в свободное время жадно наверстывает упущенные семьдесят лет: мир удивителен, люди удивительны, он пропустил цветное телевидение, компьютеры, появление вирусной рекламы, интернет, передачу сообщений на расстоянии, битников и хиппи, появление нескольких видов спорта и инстаграма. И это только навскидку.
Стив быстро выясняет, что теперь в некоторых штатах и паре других стран такие как он даже могут вступить в брак - и долго моргает, чувствуя, как тяжело бьется сердце, словно он снова тощий и слабый и мир его полон хронических болезней.
После таких новостей он даже переосмысливает то предложение Тони как серьезное, как потенциально возможное. Стиву страшно нужен кто-то - нужен был еще даже до семидесяти лет во льдах, но он все еще не знает, как ему быть.
- Ого, - произносит за его спиной голос Тони, - а наш маленький нравственный эталон не так уж чист в своих помыслах, - и в его голосе сквозит откровенное веселье.
Стив понимает, что захлопывать крышку ноутбука поздно: Тони явно успел оценить, за просмотром каких вещей он проводит время. Ничего конечно такого, но Тони вошел, конечно же, когда два героя поцеловались впервые за все экранное время (Стив поражен, что про таких как он теперь еще и снимают фильмы, и они, мягко говоря, не полнятся обличительной антипропагандой; иногда даже герои доживают до конца и снимают маленький домик, держат пять собак и выглядят подозрительно счастливыми).
Стив поворачивается и глядит на Тони снизу вверх.
- Доброе утро, - доброжелательно говорит он. В конце концов, он вовсе не намерен ссориться. Ему надо учиться жить с тем, что теперь он может открыто быть собой - и вполне можно поучиться этому в компании мистера Старка.
Тони только пожимает плечами и проходит в дальнюю часть огромной студии, под которую отведен без малого целый этаж, и наливает себе из холодильника сок. Холодильники, кстати, за последние семьдесят лет тоже сильно прибавили в мощности.
Стив невольно оценивает Тони Старка: а что, если бы он не отказал тому с порога? Тони определенно хорош собой, очевидно опытнее и явно не испытывает никаких проблем с собой. В юности в Бруклине Стив бы наверняка потерял голову от подобного сочетания. Сейчас же он неожиданно натыкается на внутренний барьер: Тони - сын Говарда, и он неожиданно осознает это в полной мере только сейчас.
Говарда, в которого Стив был влюблен в те короткие послесывороточные месяцы так отчаянно, что ему снились дикие, дурные сны и что он с трудом находил в себе силы отвечать на его теплые насмешки (от волнения - да ему казалось, что у него все поперек лба было написано). Что только слепой, наверное, не заметил бы, как он смотрит на Говарда - и отнюдь не как на старшего товарища.
Говарда, у которого были темные хитрые глаза и развязные манеры - и, главное, от природы кажется не было чувства стыда.
Говарда, на которого Тони был так неуловимо похож: те же смеющиеся глаза, только жестче, та же харизма, только более зрелая, сходные черты лица, разбавленные незнакомой примесью чужих, накинутые сверху годы.
- А твой отец... - неожиданно вопросительно начинает Стив, поймав на себе пристальный, изучающий взгляд Тони.
- Я не буду говорить о своем отце, - отрезает Тони и закрывается, уходит в себя и на Стива больше не смотрит. Молча, не допив, ставит стакан из-под ледяного сока на стол и больше не возвращается в этот день.
Вот так-то.
3.
Стив только наконец научает четко отделять для себя Тони от Говарда, когда Тони вдруг переходит в неожиданное наступление.
Стиву кажется, что с ним флиртуют с деликатностью прущего напролом танка - и это Стиву, который до сих пор в таких вещах не слишком проницателен. Наедине, в присутствии случайных свидетелей, в присутствии полного состава Мстителей - у Тони словно срывает тормоза. Стив осторожно выспрашивает у ухмыляющейся Наташи, что же происходит, и та веселится только сильнее. Потом все-таки сжаливается и поясняет:
- У Тони начался гон, - смеется она, обнажая красивые белые зубы, и её улыбка моментально доходит до смеющихся глаз. Стиву в такие моменты очень жаль, что девушки ему совсем не нравятся.
- Его иногда клинит на ком-то, кого не получается затащить в постель с первой попытки, и тогда всё, он впадает в азарт. Возможно, у него свербит оскорбленное мужское достоинство. Береги себя, малыш, - подмигивает она.
Стив смеется вместе с ней, потому что всё это очень похоже на правду, пусть ему и страшно неловко быть объектом настолько неприкрытых чужих желаний. Но кажется, Наташа действительно не видит в этом ничего такого.
Тони застает их, когда они сидят, доверительно склонив друг к другу головы, и смеются; он смотрит так хмуро, что Наташа, поймав тяжелый взгляд начинает смеяться еще громче.
Вскоре Тони почти загоняет его в угол - во всех смыслах, в том числе и самом буквальном: зажимает в своей мастерской, куда Стив спускается просто так, ведомый смутными желаниями подсознания.
Стив чувствует горячее дыхание на своей коже и упирающееся ему между ног колено, слышит едва уловимую вибрацию тихо мерцающего реактора и понимает, что его новое, выносливое тело в таких ситуациях предательски подводит его ничуть не лучше старого. Он возбуждается моментально, давно уже устав от напряжения последних недель и месяцев, что он вынужден существовать с Тони в одном пространстве. Словно наконец с него снимают тормозную колодку, крепко сжимающую его.
Хочется обхватить Тони руками, потянуть на себя, прижимая крепче, хочется наконец дать себя поцеловать; постараться дать и все остальное - по крайней мере то, что Старк бы захотел у него взять.
Стив чувствует почти подростковое волнение, и тут все рассыпается. Для него, по крайней мере. Он понимает: хотят ведь теперь совсем не его; от того Стива Роджерса, каким он родился и вырос, осталось только что-то глубоко внутри, в голове, в вере в собственные установки, остались его память и мироощущение. Для людей вокруг него самого Стива нет, они видят красивую картинку и не помнят другого.
Разве что Наташе и Брюсу было бы, наверное, все равно, как он выглядит и может ли он драться. Но Тони - это Тони, и он явно хочет его в самом прямом и банальном смысле этого слова.
Стив своей твердо и осторожно отодвигает от себя Тони и молча уходит, не слушая возмущенные протесты. Ему надо подумать. Коридоры словно давят ему на плечи.
- Джарвис, - просит Стив в пустоту, зная, что его услышат. - Покажи своему хозяину записи со Стивом Роджерсом до сыворотки как только сможешь.
- Он их смотрел, - почти сразу же доносится до него голос Джарвиса из ловко упрятанных под потолком динамиков. - Еще несколько недель назад.
Сердце у Стива пропускает удар. А потом он с грустью понимает, что это все равно ничего не значит, и у Джарвиса ему ничего не спросить - откуда тому знать, что подумал Тони по результатом просмотра.
- У меня осталась видеозапись его реакции, - добавляет Джарвис.
Стив пораженно смотрит под потолок.
- Зачем ты его записывал?
Всегда отзывчивый Джарвис подозрительно молчит. Иногда Стива тревожит его сходство с людьми - и с собственным создателем в особенности. И с одним-то Тони Старком ему приходится нелегко.
4.
Стив теперь знает, с каким именно лицом Тони отсматривал фрагменты пленок, и, если честно, поражен. Потому что тот смотрел почти так же, как и всегда - и это на тощего, неуклюжего, отчаянно завиравшегося подростка с сутулой спиной; потому что Тони, кажется, как-то совсем невозможно и по-дурацки улыбался, глядя на самые безнадежные выходки Стива.
Стив хочет наконец всерьез поговорить с Тони, рассказать ему о том, почему он так некрасиво его отшил уже несколько раз и серьезно попросить о настоящем шансе, когда в их жизнь врывается Баки.
И Стиву попросту становится не до того.
Потому что он не готов строить личное счастье вперед помощи тому, кому он действительно нужен прямо сейчас. Тони от него никуда не денется, как и он от него - пусть Тони после того раза больше к Стиву особо и не лезет.
5.
- Знаешь, - говорит Стив дипломатично, когда Тони снова наконец-то обращает на него внимание и вполне однозначно демонстрирует свои намерения. - Я в последнее время не уверен, что это правильно.
- Что? - только и спрашивает Тони обреченно, закатывая глаза. - Стив, ты как будто действительно родился во времена мамонтов. Я сдам тебя в музей.
Стив качает головой:
- Я о том, что мы можем таким образом испортить внутрикомандные отношение.
Тони даже меняется в лице и смотрит на Стива как на конченого идиота.
- Какая разница, - начинает он тихим, вкрадчивым голосом, - кто с кем спит, когда дело касается спасения мира? И какое дело, с кем я сплю в свободное от этого время?
- Мне кажется, тебе бы не помешало серьезнее...
- Твою мать, Роджерс, - шипит Тони, не выдержав и впечатывает его в стену без всякой нежности, - сколько еще твоих заебов мне придется разгрести, прежде чем дело двинется с мертвой точки?
- Выражения, - укоризненно смотрит на него Стив, но не вырывается, позволяет Тони верить, будто тот контролирует ситуацию. - Следи за языком.
Тони горестно вздыхает и утыкается лбом в прохладную стену прямо над плечом Стива. Кажется, и правда сдается - впервые за все это время.
- Даже соберись я по всем правилам доставать принцессу из башни, быстрее бы справился, - бормочет он сварливо. - Ничего с твоей драгоценной командой не случится. Может, давай так: ты напишешь мне обстоятельный список причин, мешающих тебе наконец переспать со мной, и потом я их методично разнесу ка…
Тони замолкает. Потому что ему на затылок ложится горячая тяжелая ладонь Стива и медленно зарывается в жесткие черные волосы.
Пальцы у Стива крупные и слегка шершавые - Тони особенно отчетливо чувствует это, когда ладонь соскальзывает ему на шею, и пальцы рассеянно пробегаются по линии роста темных жестких волос, слегка пересыпанных первой проседью.
- Всегда знал, что я все-таки неотразим, - с надеждой бормочет он, не зная, что и сказать в такую секунду, которая чувствуется неожиданно важной.
Стив тихонько хмыкает и притягивает его к себе. В конце концов, он и правда устал бороться с этой гидрой: на месте его побежденных сомнений то и дело вырастают новые.
+1
Тони очень сложно.
Черт возьми, ему так сложно, словно кто-то взял и без спроса влез в настройки его жизни и переставил флажок прохождения на Impossible. В свое время с Пеппер максимум поднималось до Hard - и это тогда Тони уже казалось, что он дезориентирован, растерян и в таком состоянии его можно будет нести к алтарю, а он еще и благодарен окажется.
Со Стивом же все стремительно превращается в какой-то пиздец, честное слово. Потому что за той финишной чертой, где обычно Тони, умело склеивший новую жертву, проводит с ней ночь и разбегается с чистой душой, со Стивом оказывается бесконечная дорога, подозрительно похожая на happily ever after, агрессивно тянущяяся в светлое будущее. И Тони Старку страшнее, чем в тот раз, когда его накрыло панической атакой в заклинившем костюме.
Потому что его не отпускает после первого раза. И после второго. И даже через полторы недели регулярного секса со Стивом, который раз от раза становится только лучше. Если честно, все остальное становится только хуже.
Если раньше ему иногда мешали разной степени непристойности мысли о Стиве, когда он паял крохотные микросхемы в своем рабочем подвале, требовавшие напряжения всего его внимания, то теперь все и вовсе превращается в сущий ад. Тони знает, что делать, когда хочется затащить человека в койку - и совсем не знает, что делать, когда хочется молча смотреть, как кто-то рисует, как возвращается с утренней пробежки, как радостно осваивает случившийся за последние семьдесят лет технический прогресс; эти мысли роятся в голове теперь постоянно, и, твою мать, лучше бы он просто тосковал о том, что не выходит затащить мистера Роджерса в свою постель. Потому что на фоне происходящего та стадия кажется просто-таки раем.
Тони даже начинает прятаться от Стива большую часть времени, снедаемый малодушием и тревогой. Он не готов проходить жизнь на хард-моде, ни за что.
- Надо поговорить, - говорит Стив, поймавший его наконец в дневное время, и у Тони падает сердце. Он перебирает варианты: у Стива опять какие-то дурные проекты и планы для улучшения чьей-нибудь жизни (ну, бывает, ничего), Стив опять придумал себе что-то и больше не хочет с ним спать (плохо), Стив хочет узнать, почему Тони от него бегает (очень, очень плохо).
Стив, конечно, сразу переводит разговор в категорию “отвратительно”:
- Чего ты боишься? - спрашивает он.
Тони озаряет гениальная мысль: а почему бы не испортить сразу всё?
- Я от тебя устал, - говорит он как можно решительнее. Чтобы не рассказать Стиву о том, как хочется приходить ему под бок, пока тот рисует, и рассказывать о запарах в своей работе, пусть тот ничего и не поймет; о том, как Тони ненавидит уходить от него по ночам и каждый раз невольно остается чуть дольше; о том, как…
Стив только вежливо поднимает брови.
- Ты видимо, считаешь, что в мое время по Бруклину бродили динозавры, - говорит он. - И мозгов у меня с тех времен осталось столько же.
- Примерно, - с вызовом отвечает Тони, нервно поигрывая первым подвернувшимся под руку инструментом. Им оказывается любимая отвертка, идеально ложащаяся в руку.
- Тогда, - говорит Стив и подходит ближе, - если я так тебе надоел, - продолжает он, оттесняя его к столу, - то почему же ты продолжаешь приходить?
Тони хочет ответить, что-нибудь уничижительное, но не успевает.
- Зачем целуешь меня, когда я сплю и точно об этом не узнаю?
Тони возмущенно закашливается, пораженный осведомленностью Стива. Быть суперсолдатом - сраное читерство. Чувствовать, что с тобой делают во сне - особенно бессовестно.
- Зачем ты тогда... - продолжает Стив безжалостно, и Тони затыкает ему рот рукой, не желая слышать, что там еще Кэп такое знает о его чудовищной, трагической сентиментальности. Он не готов.
- Пожалуйста, заткнись, - просит он честно. - Мне слишком сложно.
Стив едва заметно ухмыляется, и Тони чувствует это движение рта кожей.
- Что ж. “Сложно” - не такая уж плохая формулировка для начала, - щекотно бормочет Стив в его ладонь.
- Это единственная формулировка, которая будет, - упрямится Тони и мечтает для профилактики ткнуть в слишком проницательного Стива отверткой. Все равно за день рана затянется.
Стив улыбается. Стив отводит руку и целует его, вжимая в стол.
Чертов Стив, кажется, совсем не беспокоится о душевных терзаниях Тони Старка, которому слишком сложно.
***
Тони с самым равнодушным своим видом поднимается на огромный застекленный балкон, на котором Стив часто сидит днем и рисует. Молча заглядывает ему со спины в блокнот с жесткой подложкой, прослеживая взглядом короткие движения сточившегося карандаша, а потом садится рядом, плечом к плечу, чувствует жар чужого тела.
- У меня в самый ответственный момент перегорел конденсатор, - бормочет Тони, отводя глаза в сторону. И не видит, как Стив тихо улыбается себе под нос.
Под ними сияет залитый жидким солнечным светом огромный мегаполис.