okay

<здесь могло быть очередное вступление что мой дайри скатился в склад текстов>

короче!
пидорский детектив в стимпанковском сеттинге, пока онгоинг, внесу сюда начало, потому что нести сюда целиком с лимитом в 10к символов в комментариях импоссибуру.

саммари: В маленьких сонных городках порой происходят странные, страшные вещи. Например, констебли по утрам находят тела с выдранными сердцами практически без единого следа вокруг, и убийца выглядит совершенно неуловимым. Или у присланного столичного детектива появляется время разобраться в себе, и лучше бы этой возможности, как ему кажется, у него не появлялось.
примечания: а) если вам кажется, что поначалу (достаточно долго) всё какое-то слишком гетеросексуальное - вам кажется, поверьте.
б) это стимпанк в альтернативном мире достаточно похожем на наш, частичная англоязычность обращений и всего прочего - большой привет каноническому поствикторианскому стимпанку
в) есть плейлист, собранный под этот текст
vk.com/audios321833638?z=audio_playlist32183363...
г) все персонажи мои малыши и мне неловко за каждый труп



пролог
Марк ждал.

Время тянулось невыносимо медленно и вместе с тем пугающе быстро, и с каждой минутой он ощущал нараставшую тревогу. Чтобы чем-то себя занять, он гонял блеко-серые, почти бесцветные зёрнышки по плоскому жестяному блюдцу — всё равно на починке часов тётушки Эдвардс он в последние двадцать минут никак не мог сосредоточиться, оставалось только сидеть и ждать. Марк, если честно, ненавидел ждать.

Он с тоской глянул в сторону распахнутого настежь окна. Серое, затянутое тучами небо и ни единого белого пятнышка там, снаружи, ни единого светлого мазка голубиных крыльев на фоне непогожей мути.

Он перевел взгляд на настенные часы с треснувшим стёклышком; ещё немного, и он уже начнет опаздывать на работу, но он всё равно никак не мог заставить себя выйти из дома прежде, чем услышит привычные тяжёлые хлопки крыльев и увидит, как Пятнышко усядется на подоконник, тихо прошуршав когтями по дереву при приземлении. Прежде, чем вынет из привязанного к лапке тубуса туго скрученное письмо, прежде чем приладит к тонкой розовой лапке своё и отправит голубя прочь, перед тем поставив на окно блюдечко с едва-едва пророщенными семенами. Он бы с удовольствием покормил Пятнышко с рук, но времени совсем не оставалось.

Чем больше Марк думал о нынешней задержке, тем сильнее начинал тревожиться: она всегда присылала ему письма по пятницам, до того, как начиналась его смена в полицейском участке, чтобы он успел отправить ответное письмо с тем же голубем: содержать собственных было ему пока не по карману. И если был в мире человек более пунктуальный, чем гигансткие часы на Главной Площади столицы, то это была она — в отличие от него. Они с Марком вообще достаточно сильно расходились в характерах и во взглядах на жизнь — насколько вообще на это были способны два человека. Но, как иногда казалось Марку, именно это и позволяло ему любить её так сильно. Кому бы было интересно любить собственную копию? Никому, верно?

Каждую пятницу к нему прилетал голубь. Каждую пятницу в обеденный перерыв он читал письмо, в котором она рассказывала, как идут дела в мастерской, что город и соседи совсем не меняются и что она опять успела по нему соскучиться. Но ничего, она подождет до следующего его короткого отпуска.

Всю следующую неделю он сочинял ей пространный ответ — рассказывал, как шли дела в участке, как сильно всё-таки отличалась жизнь здесь и что ему тут действительно нравилось — правда, малышка, люди здесь чудесные, этого не отнять — о том, как они проведут время вместе в следующий его приезд. Он знал, что она всегда, разворачивая его очень туго свернутые письма, — всё-таки голубиная почта имела свои недочёты — первым делом пересчитывала количество тонких плотно исписанных страничек в них и на секунду замирала с улыбкой на губах, прежде чем начать читать. Ей было там немного одиноко, он знал — и поэтому старался писать как можно больше.

И сегодня, в тот день, когда против заведенного порядка письма всё не было, сердце у него тревожно ныло всё утро — или ему теперь казалось, что с самого утра оно было не на месте?.. Он был не слишком хорош в таких вещах.

Если честно, Марк не мог вспомнить другого такого случая за последние годы. И попытки убедить себя, что с любым человеком могло произойти что-то такое, не помогали. Конечно, на голубя мог кто-то напасть, или он не захотел лететь в дождь, или она могла просто-напросто проспать и отправить письмо позже. Она, в конце концов, была всего-навсего человеком.

Марк встал и нервно прошагал по комнате, от дурных предчувствий мутило, как наутро после не слишком удачной попойки. На рассыпанных на столе шестерёнках сосредоточиться тоже не выходило, да он уже и не пытался. Может, всё же уже стоило надеть, наконец, форменную голубую куртку и отправиться на работу…

Марк обернулся так поспешно, как смог, стоило ему заслышать шум крыльев, и тотчас бросился к окну, чувствуя, как горлу подкатывала тошнота — что-то было не так, что-то было не…

Уже вцепившись пальцами в подоконник, он понял, как сильно дрожали его руки.

А потом он поднял голову и увидел, что к его окну летит целая стая голубей — сколько их там было, семь, восемь, девять? Он не успевал сосчитать за мельтешением крыльев. Он торопливо отошел от окна, и голуби с тревожным клёкотом влетели внутрь, громко хлопая крыльями и теряя перья.

Марк с упавшим сердцем разглядывал почтовых птиц. Пятнышка он среди них не видел; и письма ни один из голубей не принёс — он торопливо осматривал каждую лапку, и с каждой следующей он чувствовал, как ледяная тень всём темнее ложилась на сердце.

Что-то точно случилось. Что-то точно… В окно впорхнул ещё один голубь.

Это была одна из её любимых птиц; секундного осмотра хватило, чтобы заметить: перья на хвосте были подраны, а самый его кончик был бурым от запёкшейся на нём крови. Марк обречённо закрыл глаза, пока голубь, взбудораженно клекоча, топтался по его ладоням, то и дело нервно встряхивая крыльями.



1
С облегчением Деррен выдохнул только после того, как спрыгнул с подножки поезда на обшарпанный перрон и почувствовал твердую землю под ногами.

Он ненавидел весь мир в этот ясный морозный полдень. Ему пришлось три часа трястись в поезде, глядя как тоскливые, ненавистные ему техногенные пейзажи незаметно сменяли друг друга, сливаясь в единое серое пятно, и все три часа чувствовать дурную слабость в коленях и подступавшую комом к горлу тошноту. Поезд едва полз через обшарпанные арки домов и редкие пустынные перегоны, останавливаясь в каждом несчастном городке-сателлите из вереницы жавшихся друг другу спутников мегаполиса Столицы. Все остановки были такими короткими, что Деррен ни разу не смог выбраться из духоты набитого вагона, чтобы хоть коротко глотнуть прохладного уличного воздуха. Или уличного смога, уж если на то пошло. Деррен терпеть не мог задымленный воздух Столицы, притиснутые друг к другу громадные дома, загораживавшие небо и резавшие его своими шпилями, серые стылые городкие пейзажи, действительно похожие на кирпично-металлические джунгли, но поезда он ненавидел даже больше. Потому что его всю жизнь укачивало в поездах, с самого детства. Хуже было только в цеппелинах, хорошо хоть кто-то из старших инспекторов решил сэкономить на его поездке.

И сегодня ранним утром, стоило ему перешагнуть порог родного столичного отделения полиции - он даже не успел отряхнуть капли с влажного пальто - как начальник коротким жестом велел пройти к нему в кабинет. А затем поручил ему глухое дело в курортном городке, в котором было полтора детектива на три квадратных мили; решение обжалованию не подлежало: билет на имя детектива Деррена Спаркса уже был куплен. У Деррена было чуть больше часа на спартанские сборы - вполне достаточно, чтобы сложить свой маленький дорожный чемодан, но слишком мало, чтобы примириться с мыслями о предстоящем. Или с тем, что вся его жизнь неплохо умещалась в одном потрёпанном чемодане.

Дело, на первый взгляд, было странное: в тихом приозерном курортном городке Зоннштаттене (что это вообще за название, мрачно подумал Деррен, выслушивая инструкции) ночью накануне было совершено убийство с нетипичной картиной преступления. Под утро в Столицу пришла телеграмма с просьбой прислать кого-нибудь местному крохотному отделению в помощь, потому что подобные нехарактерные преступления оказались не совсем в их компетенции. В Зоннштаттене хорошо умели справляться с подгулявшими гостями, но явно не с трупами с вывороченным из груди сердцем.

И хотя убийство выглядело серьезно, все равно Деррена не покидало ощущение, что это задание было наказанием за его недавний прокол с арестом троих человек из свиты посла по ложному обвинению. И тот факт, что он при аресте исключительно подчинялся приказам вышестоящего начальства, никак его не оправдывал.

Деррен тяжело вздохнул, задрал голову, глядя в неожиданно чистое небо над Зоннштаттеном - в больших городах его пронзительную синеву всегда заволакивал дым из заводских труб и стоявший в воздухе пар, особенно густо клубившийся зимой. Здесь же взгляд терялся в призрачной лазури. Впрочем, не только в ней, но и в пейзаже вокруг - в глаза отчаянно бросалось, среди прочего, что перрон Зоннштаттена не был втиснут среди высоких, отчаянно жавшихся друг к другу домов, а проходил на окраине города, так что тот оказывался как на ладони. Деррен отсюда мог видеть нарядные красные черепичные крыши домов, превращавшие город в неожиданно праздничную картинку - как на открытках, честное слово - и подвесные галереи между отдельными крышами; но - ни следа привычной многоярусности и загроможденности Столицы, где у Деррена всегда неизбежно, стоило только задрать голову, возникало ощущение, будто он живет в большой старой жестянке с тараканами.

Дорогой он смог вычитать немногое из тоненького потрепанного путеводителя; от чтения в поезде мутило еще сильнее, но Деррену было отчаянно необходимо занять себя хоть чем-то. Выяснилось, что Зоннштаттен всё же принадлежал к Центральному округу, хотя и располагался близко к границам Внешнего кольца - и на том спасибо, что не отправили во Внешнее кольцо, он бы там не смог, видит бог - и был одним из излюбленных летних курортов для желавших поправить пошатнувшееся здоровье. Летом город наводнялся сотнями и сотнями гостей, в том числе и из смежных стран, зимой же стоял мертвый сезон, и тогда население составляло всего несколько сотен коренных жителей.

Из короткой фактологической справки Деррен выяснил, что Зоннштаттен был основан несколько столетий назад, когда эта часть королевства принадлежала королю Вестландскому, и именно отсюда брали корни иноязычные названия в этом регионе и непривычные для их королевства черепичные крыши и острые башенки, для Вестландской архитектуры того времени как раз характерные. Большая часть города так и осталась не затронута технической революцией и традиционной теперь безжизненной прагматичной архитектурой.

Остальная же информация - о том, куда стоило сходить в Зоннштаттене в летние месяцы, какие чудеса для вашего здоровья могли сотворить сравнительно чистый воздух и, за дополнительную плату, местные источники, из каких отелей открывался лучший вид на огромное озеро - была классифицирована Дерреном как абсолютно бесполезная, но он стоически продолжал читать, лишь бы скоротать невыносимое время в поезде.

От воспоминания о том, как мелкие выцветшие буквы разбегались перед глазами, пока за окном мелькали однообразные пейзажи, к горлу вновь подступила тошнота.

Деррен, подхватив дорожный чемодан, спустился с перрона, присел на корточки и зачерпнул руками лежавший на мостовой чистый снег, с наслаждением торопливо растёр им лицо, чтобы придти, наконец, в себя после духоты поезда. Холод на коже лица казался практически обжигающим, и Деррен чувствовал, как снежинки таяли на висках и на подбородке, стекая торопливыми холодными каплями за ворот. В Столице вот снег никогда не долетал до земли - он таял в воздухе над городом как над большим кипящим котлом, и потому вечно падал ледяным дождем на влажные мостовые, так что зима была очень мокрым сезоном. Да и грязным столичным снегом никто бы, наверное, не рискнул умываться.

Когда поезд с протяжным низким гудком наконец отбыл со станции и двинулся дальше, с каждой минутой всё тише стуча хорошо смазанными колёсами, Деррен замер: он давно, очень давно не слышал такой тишины. Такое ощущение, словно жизнь вокруг замерла, остановилась, затаила дыхание - он слышал скрип снега под собственными ботинками, эхо гудка вдалеке, чувствовал стук собственного сердца в груди. Перед ним лежал маленький спящий под снегом город, в котором пролитая кровь наверняка смотрелась слишком ярким пятном на белом снегу.

Очнулся Деррен от своего легкого оцепенения только когда далекий цокот копыт возвестил о приближении извозчика.



Участок в Зоннштаттене действительно был маленький: всего несколько кабинетов и крохотный пыльный архив. Своего морга или, на худой конец, ледника, в участке не было, пользовались больничным неподалеку - как Деррен потом узнал, там на благо полиции подрабатывал давно продавший собственную практику пожилой врач, а трупы в городе случались редко, так что тот явно не перенапрягался.

Внутри оказалось очень чисто и светло, приемная до сих пор была украшена к недавно минувшим зимним праздникам - в Столице вечно в главном участке царила суета, обязательно по огромному холлу торопливо сновали десятки клерков, занимавшихся делопроизводством; отдельные кабинеты были только у больших начальников, остальные работали вместе в больших залах, в лучшем случае отделенные перегородками - но обычно в шуме работы и переговоров десятков других детективов. У Деррена был неплохой стол в углу, где было относительно тихо, и всё равно эти годы в общем зале приучили его жить и работать в любом шуме; здесь же тишина была почти осязаемой: он различал, как кто-то поднимался по лестнице, как где-то стучали по клавишам пишущей машинки, как с его собственного занесенного снегом пальто срывались первые капли талой воды, разбиваясь об пол.

Увидев латунную табличку - Сирил Рейнольдс, старший инспектор - на приоткрытой двери, Деррен прошел в кабинет, для формы постучав костяшками согнутых пальцев о дверной косяк.

- Детектив Спаркс прибыл, - вежливо улыбнулся он самой дежурной из своих улыбок, надеясь, что по его лицу нельзя всё же будет прочесть, что он думал на самом деле об этом деле, об этом городе, об этом чёртовом дне собственной и без того не блестящей карьеры. Еще года полтора, и его самые удачливые ровесники начнут карабкаться вверх по служебной лестнице.

Сидевший за столом инспектор улыбнулся ему настолько теплее и искреннее, чем он сам за секунду до того, что на короткий миг даже стало совестно за свой мрачный цинизм.

Старший инспектор был немолодым, но всё еще красивым мужчиной с побитыми сединой висками - удивительно спокойным для такой работы, с неуловимо хитрой улыбкой. И не следа той вечной взвинченности, которую Деррен привык видеть на лицах собственных начальников. Наверное, действительно тихий и нетронутый повальной механизацией Зоннштаттен хорошо действовал на людей - и тем более загадочным выглядело преступление, заставившее его приехать сюда.

- Замечательно, Спаркс, - кивнул инспектор. - Рад, что в Столице так быстро откликнулись на наш запрос.

Деррен коротко кивнул. Страшно хотелось выйти обратно на морозный воздух и закурить - лёгким отчаянно не хватало ненавистного столичного дыма.

- Есть какие-то конкретные поручения или указания, инспектор?

Тот пожал плечами:

- Я бы предпочел предоставить вам свободу действий, чем контролировать каждый ваш шаг. Многие из наших констеблей еще не вернулись к работе после праздников, поэтому я буду куда полезнее здесь, с бумажной и прочей работой. Если честно, мы с моими мальчиками уже много лет не имели дела с замысловатыми убийствами, а у вас в Столице вы работаете со… всякими вещами. Работайте как привыкли - а мне раз в день докладывайте о ваших успехах. Если надо, констебли в полном вашем распоряжении.

Деррен даже замер - это что же, ему не придется бегать по указке инспектора из какого-то глухого городка, теша его эго и стремление к власти, ему просто дадут возможность нормально работать? В таком случае эта вынужденная командировка могла оказаться и не такой отвратительной, как ему до этого рисовалось.

- Спасибо, - он коротким движением склонил голову в знак признательности. Помолчал, пытаясь задушить проснувшееся было любопытство, но инспектор вопросительно посмотрел на него, приподняв бровь, и Деррен не выдержал:

- При всём уважении, сэр, неужели вам самому не интересно заняться подобным случаем?

Тот пожал плечами, совершенно не смущенный ни вопросом, ни собственным на него ответом:

- Знаете… - интонация была неуловимо вопросительной, и Деррен послушно подсказал собственное имя. - Так вот, знаете, Деррен, если начистоту, то нет, не интересно. Велик шанс, что мы с вами станем только мешать друг другу - первые дела новым напарникам всегда даются тяжело. - Деррен кивнул, признавая его правоту. - Конечно, одно слово - и я окажу любую посильную помощь. Но и вы поймите - мне осталось три месяца до выхода на пенсию, и я уже давно жду этого дня. Карьера в полиции никогда не была моей мечтой и так ей и не стала, - он медленно покачал головой. - Вам явно уже далеко не восемнадцать, так что, думаю, вы переживете подобное кощунственное признание.

Настала очередь Деррена пожимать плечами:

- Бывает, - действительно ведь бывало, Деррен и такое видел. - Планируете заняться чем-то другим?

Инспектор действительно был ему симпатичен, да и всю свою яростную убежденность на тему службы и долга он растерял окончательно годам к двадцати пяти - и теперь уже несколько лет как верил, что человек не обязан любить свою работу или верить в особое призвание, чтобы выполнять её прилично. А большего в принципе и не требовалось.
Старший нспектор улыбнулся почти мечтательно:

- О да, молодой человек. Сцена ждет меня, раз уж в пятнадцать лет мне не суждено было сбежать с цирковой труппой.

Деррен с трудом удержался от ухмылки. Вот тебе и тихий городок со скучными людьми. Инспектор местной полиции, мальчишкой пытавшийся увязаться за кочующими артистами.

- Теперь сбежите?

- О нет, - улыбнулся тот. - Я стану петь. Или, на худой конец, стану учить этому других, староста хора считает, что у меня действительно талант. У нас, кстати, знаете, очень неплохой церковный хор - сходите послушать, даже если не религиозны. Отец Лестер очень гордится своим хором и рад всем, кто приходит послушать.

Очаровательно. Он так и не узнал еще, где сейчас находился труп убитой, зато его уже пригласили послушать церковный хор.

- Обязательно, - пообещал он. - Господин инспектор, - продолжил он уже более сухим, деловым тоном. - Я бы хотел осмотреть место преступления и взять для ознакомления имеющиеся документы по делу.

- Берите. И возьмите с собой Алистера, - проинструктировал тот. - Он покажет вам морг - тело уже там, к вечеру доктор Бауэрс закончит с экспертизой, можете забрать заключение ближе к ночи или завтра с утра. Затем попросите Алистера отвести вас на место преступления. К сожалению, оставить там тело до вашего приезда не представлялось возможным. - Деррен кивнул, соглашаясь. - Имеющиеся документы по делу вам тоже сейчас отдадут.

Деррен посчитал разговор оконченным, но инспектор Рейнольдс окликнул его:

- Вы ведь еще не озаботились жильем?

- Нет, - Деррен подумывал прибавить что-то о том, что он еще не успел, но решил, что это прозвучит так, будто он пытается оправдаться.

- Хорошо, - кивнул тот. - Вы бы всё равно ничего не нашли. После праздников у нас тут мёртвый штиль - все гости разъехались, гостиницы закрыты, потому что иначе работают исключительно себе в убыток. Комнаты днём с огнём не сыщешь.

Деррен затосковал, моментально вообразив себе какую-нибудь каморку с клопами, в которой он в итоге наверняка и окажется. Вряд ли в таком маленьком городе найдется общежитие для работников полиции, как в Столице - у них весь участок-то насчитывал, кажется, человек семь, включая единственную машинистку.

- Тогда советую вам спросить комнату у хозяйки Часовой башни - это не гостиница, но в мёртвый сезон это практически единственное место, где можно снять нормальную комнату. Юная госпожа Ляйхт держит на верхних этажах часовую мастерскую, а всё остальное сдает внаем. Сами понимаете, на одном часовом деле в таком городе не продержишься долго на плаву.

Деррен кивнул, принимая сказанное к сведению. Затем, еще раз поблагодарив инспектора Рейнольдса и отыскав в общем зале констебля Алистера - совсем, совсем юного, мальчишке было лет девятнадцать, не больше - отправился с ним на поиски местной больницы, в подвале которой располагался морг.



В светлых вьющихся волосах Алистера красиво путались редкие белые снежинки, а сам он, пока они шли в глубоком молчании, то и дело украдкой смотрел на Деррена ясным взглядом своих внимательных глаз. У мальчика были высокие скулы и красивый яркий рот - на этом месте Деррен сердито оборвал себя, рывком поднял воротник и больше в сторону преданно следовавшего за ним констебля всю оставшуюся до подвального морга часть пути не смотрел.

Помещение морга оказалось очень просторным и удивительно пустым - потолки в старом здании были высокими, даже, пожалуй, расточительно высокими: Деррен за годы жизни в Столице привык к постоянной экономии места, к эргономичности и утилитарности каждого помещения, каждой жилой комнаты. Впрочем, в большинстве случаев они просто казались захламленными, забитыми до отказа никому не нужными вещами и механизмами, а не эргономичными помещениями с компактным планированием.

В морге же было просторно, прохладно и тихо, и их с Алистером шаги эхом прокатывались под потолком; часть ламп накаливания перегорела, и освещение было неровным, пятна света ярко выделялись на полу. В комнате за стеклянной перегородкой у дальней стены виднелись ряды врезанных в стену безликих ящиков. Там же, ближе к центру комнаты стоял старый операционный стол - наверняка просто списанный из-за негодности - на котором покоилось тело убитой девушки. В легком полумраке огромного помещения её светлая кожа почти сияла призрачной белизной.

Деррен легонько постучал костяшками пальцев по стеклянной перегородке, привлекая внимание сидевшего над бумагами немолодого мужчины.

- Доктор Бауэрс? - предположил он, и тот ответил коротким кивком, предлагая Деррену с Алистером войти.

Доктор Бауэрс был плотно сбитым, с окладистой бородой мужчиной чуть старше средних лет, явно рано начавшим лысеть.

- Привет, Ал, - коротко бросил он Алистеру, мгновенно расплывшемуся в улыбке. Деррен в его возрасте тоже чувствовал себя королем мира, когда его, довольно бестолкового констебля, кто-то вспоминал в лицо - начальник ли, коронер или опрошенный неделю назад свидетель. Сразу казалось, что он может чего-то добиться в этом мире, что-то изменить, прожить важную жизнь - всё то, что когда-то так волнует.

- Это мистер Спаркс, детектив из Столицы, - представил его Алистер. Доктор не выглядел впечатлённым - впрочем, насколько Деррен мог судить, тот в принципе не был склонен к яркому проявлению эмоций.

- Очень приятно, - наконец, ворчливо сообщил тот и поднялся с колченогого стула, на котором сидел. - Тело пришли посмотреть? Это вы правильно.

Доктор Бауэрс подошел к столу и аккуратно откинул простыню, прикрывавшую мёртвую девушку по плечи.

- Причину смерти можете сами видеть.

Деррен не сразу понял, что тот имел в виду, потому что разглядывал лицо убитой. Та была очень хороша собой, но что действительно заставило его нахмуриться - так это выражение глубокого покоя на её лице, близкое к умиротворению, почти счастью, что ли. И только потом скользнул взглядом ниже, наткнулся на развороченную грудную клетку, зиявшую чёрным провалом уже промытой раны. Виднелись белесые осколки костей по её краям - рёбра, не иначе.

Он бросил короткий взгляд на Алистера - проверить, как тот держался; в конце концов, сам Деррен долго потом еще помнил свой первый труп. Если, конечно, это был первый для молодого констебля труп.

- У неё ведь… - вопросительно начал он, склоняясь ниже над раной.

- Сердца, когда её нашли, уже не было, верно, - кивнул доктор Бауэрс. - Заключение еще не готово, но уже сейчас могу сказать: убило её именно это. Следов сопротивления или борьбы на теле нет, под ногтями чисто. Возможно, её чем-то опоили - результаты придется подождать несколько дней из соседнего города, у нас здесь не хватит ресурсов проверить ни на что серьезное.

- Сексуальное насилие?

- Следов тоже не обнаружено.

Деррен кивал, делая короткие пометки в своём потрёпанном блокноте, хотя в тот момент ему казалось, что ни одной детали он забыть попросту не сможет. Сочетание подобной жестокости с таким спокойствием жертвы будило какие-то тревожные предчувствия, чего с ним не случалось уже достаточно давно - всякого всё-таки в трущобах Столицы повидал.



- Она была такая красивая, - грустно сказал Алистер, глубоко задумавшись, пока они брели по плохо расчищенным от снега улицам в сторону места преступления. Искать извозчика совсем не хотелось - хотелось скорее пройтись в морозной тишине, позволить развеяться дурным мыслям.

Деррен равнодушно кивнул, соглашаясь.

Кому могло вообще понадобиться совершить такое? Это не было простым убийством в пылу момента, в приступе ярости, он мог почти гарантировать это. Тут было что-то сложнее.

Религиозные мотивы? Тщательно спланированная месть за что-то, в контексте которой вырезанное сердце имеет смысл? Всё-таки преступление на сексуальной почве, просто без самого полового контакта? Деррен читал о разных перверзиях у маньяков, так что версию тоже не стоило сбрасывать со счетов.

- Пришли, - тихо сказал Алистер, указывая куда-то наверх. Деррен послушно проследил взглядом за его рукой и непонимающе моргнул:

- Хочешь сказать, её убили наверху? На одной из верхних галерей?

И прямо там совершили свой чудовищный акт надругательства над единством и неделимостью человеческого тела?

- Именно там, - кивнул Алистер. На морозе щеки его раскраснелись и он украдкой пытался дышать на замерзшие пальцы, когда Деррен отворачивался - Деррен же снисходительно делал вид, что совершенно не замечал этой попытки казаться солиднее и взрослее.

- Туда можно подняться? - Деррен задрал голову и внимательно осмотрел раскинувшуюся над ними сеть деревянных мостов, соединявших крыши и балконы многих домов. В Столице город был и вовсе многоярусным, с широкими крытыми площадками и галереями - только все переходы и лестницы были кованными и выглядели гораздо более хаотично; зато путей наверх было очень много, здесь же Деррен не видел ни одной лестницы вдоль стен домов.

- Только через дома, - помотал головой Алистер.

- Разумно, - кивнул Деррен. Он бы тоже не хотел, чтобы кто угодно мог заглядывать в его чердачные окна - будь это конечно в его власти. В Столице его желания никого не волновали, с этим он уже давно свыкся.

- Господин Спаркс, - замялся Алистер, смущенно глядя на него. - На самом деле это всё очень странно. Просто чтобы вы знали, мы пользуемся верхним ярусом обычно только летом, в курортный сезон, когда внизу ходит слишком много людей. А зимой никто не ходит тут. Мостки обычно в это время обледеневшие, опасно.

- Спасибо, - постарался ободрительно улыбнуться ему Деррен. - Важная деталь. - Черт возьми, почему он сам об этом не спросил? А теперь ему подсказывает желторотый мальчишка.

Сердито мотнув головой, он попытался, словно большой пёс, отряхнуться от нахлынувшей на него неприязни. Мальчишка-констебль ни в чем не был виноват, и срывать на нём злость было неправильно. Сам-то он, в конце концов, уже был взрослый и вроде как научился нести ответственность за свои ошибки.

Он сделал глубокий вдох и улыбнулся глядевшему на него с тревогой Алистеру почти искренне:

- Молодец, правда. А теперь пойдем светить удостоверениями, чтобы подняться наверх.

Алистер моментально оживился и захлопал по карманам в поисках своего значка. Судя по его растерянному лицу, он имел все шансы его не найти - всё-таки жизнь в городе, где все всех знали, явно расхолаживала. Деррен беззлобно махнул рукой и привычным движением достал своё удостоверение, прежде постучав в дверь ближайшего дома.

Открыла ему дородная женщина средних лет, её густые волосы с легкой проседью были забраны в высокую прическу; руки её, стоило ей разглядеть удостоверение, принялись торопливо и немного нервно разглаживать передник.

- Добрый день, детектив, - неуверенно улыбнулась она, стараясь не выдать своего напряжения. - Никогда не видела вас раньше. Перевелись в наш участок?

Деррен мысленно закатил глаза: нет, только не эти бессмысленные вежливые разговоры, пожалуйста, нет. Словно он должен стать приятелем каждому чертову жителю Зоннштаттена прежде, чем те согласятся так и быть дать показания за чашечкой кофе.

- Вызвали из Столицы разобраться с ночным убийством.

Та испуганно прикрыла рот рукой - точно уже слышала все кровавые подробности смерти бедняжки.

- Мы ничего не слышали, - покачала головой она.

- Верю, - терпеливо кивнул Деррен. - Мы хотели в первую очередь попросить дать нам доступ к верхним переходам.

Он оглянулся и подозвал стоявшего с виноватым видом Алистера поближе, и при его виде вся напряженность женщины мигом растяла.

- Алли, - ласково улыбнулась ему хозяйка дома, её лицо моментально осветилось нежностью. - Как дела, мой мальчик? Давно тебя не видела.

- Спасибо, хорошо, - Алистеру было явно неловко из-за подобной сцены.

- Помогаешь с расследованием?

Тот кивнул.

- Вы уж найдите этого зверя, - попросила она почти сердито, и Деррен еще раз терпеливо кивнул, обещая приложить все возможные усилия к поимке преступника, хоть женщина и обращалась скорее к Алистеру, чем к нему.

Еще раз окинув его полным вежливого недоверия взглядом, она пригласила их пройти в дом - через чердак был удобный выход на верхний ярус. В доме оказалось очень тепло, и пахло действительно домом - хлебом, чуть-чуть дымом от недавно истопленной печи, чем-то неуловимым, тем самым, что давало понять: здесь живут люди. Сердце тоскливо защемило - запахи были чужие, во многом совсем не как те, что он помнил, но и этого хватило, чтобы удушающей волной поднялись воспоминания о собственном доме, о запахах из детства, о том, какой безжизненной ощущалась его съемная квартирка в Столице даже после всех тех лет, что он прожил в ней.

Они в молчании поднялись по узкой винтовой лестнице с низенькими коваными перилами на чердак - абсолютно пустой и безликий, явно использовавшийся только для выхода наверх. Старые половицы тихо поскрипывали под ногами, пока они шли к мосткам. Здесь, наверху, было видно, насколько добротно те были сделаны - всё было вытесано из толстого, прочного даже на вид дерева, пропитанного защитным раствором от дождя и снега. Перила и доски местами обледенели, как и предупреждал Алистер, но ходить всё равно не было страшно, и Деррен готов был поспорить, что многие родители из года в год мучались с детьми, не желавшими бегать друг к другу по безопасной мостовой вместо скользких мостов над городом. Он бы обязательно выбирал мосты на их месте.

- Где именно её нашли? - уточнил он у Алистера, и тот не слишком определенно махнул в одном из направлений.

- Отсюда сможем дойти?

- Конечно, - кивнул тот и повел его за собой, то и дело оглядываясь, словно боялся, что Деррен потеряется. Вообще парень смотрел на него с таким затаенным восхищением, что становилось даже неудобно - что тот там себе навоображал о столичных детективах?

Небось что Деррен таких маньяков в неделю десятками ловит, не поморщившись даже. Что ж, тогда мальчика ждало захватывающее зрелище чужого провала: рыцарь в сияющих доспехах закона сдается под гнётом бюрократии и нехватки улик.

Они шли в молчании, снег тихо скрипел под их ботинками. Всё-таки Деррена поражала тишина, окружавшая его в этом месте - в том числе тем, сколько самых простых звуков таилось в ней; тех звуков, на которые никогда не удавалось обратить внимание в шуме скрежещущуй махины мегаполиса.

Алистер вел их от дома к дому достаточно уверенно, но явно чувствовал себя неловко под чужим пристальным взором.

- Хотел сказать: налаженные контакты с людьми это хорошо, - нарушив молчание, туманно попытался утешить младшего констебля Деррен. - Так что не стоит их стесняться, это твоя работа.

- Я не… - Алистер мгновенно вспыхнул и обернулся, явно собираясь начать что-то ему яростно доказывать, но Деррен только покачал головой, пресекая смешные возражения. Он прекрасно распознал на его лице это чувство стыда тогда - такое, как сам много раз чувствовал, когда тебя при важных людях на улице окликал кто-то знакомый, кто-то неуместный.

- Я серьезно, - наконец, продолжил он. - Вполне возможно, что если все жители будут смотреть на меня с таким подозрением, как сегодня, ты станешь моей единственной возможностью нормально их опросить. Звучит цинично, конечно, но, думаю, ты понял.

Тот кивнул и, кажется, повеселел - зашагал неуловимо бодрее, пружинисто, увереннее. Всё-таки мальчики в девятнадцать были очень впечатлительны, пусть и очень старались убедить всех в обратном.

- Пришли, - очень скоро сказал тот, останавливаясь в начале одного из узких мостов.

Деррену пришлось встать почти вплотную к нему, чтобы взглянуть вперед, и он теперь мог видеть каждую отдельную снежинку в неуловимо потемневших от влаги волосах. Деррен царапнул ногтем собственную ладонь, моментально отвлекаясь от этих никуда не годившихся мыслей. Его дома невеста ждала.

Он прошел мимо Алистера, привычным жестом пролез под цепью с металлической табличкой “место преступления - проход запрещен” и огляделся теперь внимательнее. Им повезло - снега с прошлой ночи выпало немного и было видно, не только где раньше лежало тело девушки, но и немногочисленные слегка запорошенные снегом следы, отмеченные маленьким жестяным номерком - значит, в отчёте можно будет посмотреть детали, все вещдоки уже описаны.

Деррен, больше не стараясь сохранить снег нетронутым, как до того, только обнаружив тело, делала полиция, и прошел ближе. В том месте, где снег был явно примят по форме человеческого тела, густо темнела впитавшаяяся в доски и в снег застывшая кровь, поблескивавшая на холоде. Он вспомнил обстоятельства гибели девушки. Кстати.

- Как звали жертву? - спросил он, даже не оборачиваясь.

- Нина, - подсказал Алистер коротко. Не пытался сразу лезть со своими наблюдениями, чтобы впечатлить его - это хорошо, Деррен ценил.

Деррена смущала ровно одна вещь - конечно, помимо того факта, что убийство было почему-то совершено на верхнем, почти не используемом в это время года ярусе. Действительно, почему именно здесь? Это почти наверняка указывало на продуманное заранее преступление - шансы случайно столкнуться с кем-то здесь, наверху, были мизерные. Тем более, столкнуться с тем, кому захочется зверски вырезать сердце.

Неуловимо тревожило его следующее: следов вокруг действительно не было. Одна пара явно принадлежала Нине, вторая, как Деррен мог предположить, нашедшему тело. И, судя по размеру ноги, это была женщина или вовсе ребенок, что не слишком-то вязалось с подобной жестокостью - если, конечно, предполагать, что обнаружение трупа не было случайностью. Ладно, он еще посмотрит потом в отчёте, что там со следами, но пока действительно представлялся возможным единственный вариант: убил тот, кто потом заявил о найденном трупе.

Больше, в общем-то, на месте преступления смотреть было не на что. Крохотная площадка, Нина почти наверняка не могла не увидеть приближавшегося к ней убийцу - или хотя бы услышать. Да еще и если вспомнить, каким спокойным выглядело её лицо… Выходит, к ней всё же подобрались незаметно?

Деррен на всякий случай присел на корточки и внимательно разглядел следы самой Нины; они действительно принадлежали именно ей - узор следов совпадал с узором на подошве её сапожек. Размер ноги у неё был достаточно большой на первый взгляд. Так, может, убийца прокрался за ней след в след?

Тоже верилось с трудом. Слишком изощренно - нужен тот же размер ноги, такая же обувь, причем именно женские сапожки на невысоком каблучке; потом, в таком случае, убийце еще пришлось бы пройти обратно по тем же следам спиной вперед.

Деррен нашел чистый участок снега и прошелся по нему. Затем развернулся и, то и дело глядя себе через плечо, повторил свой маршрут как можно точнее - и всё это под изумленным взглядом Алистера. Затем развернулся и снова прошел по следам, теперь уже в третий раз.

Видит бог, он старался, но много где не смог попасть след-в-след, особенно, наверное, пока шел спиной, и след местами получался размытым, следы же сапог Нины были очень чёткими, даже чуть припорошенные снегом. Да еще и в таком случае занятый идеальным совпадением следов убийца - а занятие было трудоёмким и медленным - должен был как-то догнать девушку. Нина же, судя по расстоянию между следами, шла достаточно быстро.

Деррен вздохнул, подозвал Алистера и, облокотившись о перила, закурил, задумчиво глядя в начавшие сгущаться сизые сумерки. Дело ему не нравилось. Спасибо что хоть не труп в запертой изнутри комнате без окон, и то хлеб.

- Что думаешь? - спросил он. - Я серьезно спрашиваю, - ответил он на внимательный взгляд - тот явно пытался понять, не риторический ли был вопрос.

Алистер пожал плечами:

- Со следами глухо, надо допрашивать нашедшего тело и жителей окрестных домов - вдруг что-то заметили.

Деррен рассеянно кивнул. Он сам ничего лучше предложить тоже не мог.

- А что вы делали, сэр? - не удержался от вопроса Алистер, стоявший рядом и явно не знавший, куда ему девать ничем не занятые руки. - Ходили по собственным следам?

- Да. Думал, может, убийца прошел след в след со своей жертвой, но не похоже.

- Хорошая версия, - Алистер все равно посмотрел на него с неподдельным уважением и восхищением, которое Деррена временами начинало нервировать.

Деррен только пожал плечами и стряхнул пепел вниз.

Вниз.

Он почувствовал, как против воли моментально подобрался в этой секундной вспышке озарения, и цепко огляделся. Потом удовлетворенно улыбнулся: на широких перилах около тела был нарушен снежный покров - дерево в некоторых местах оголилось, словно кто-то частично смахнул его рукой - или ногой. Он присел, вглядываясь в снежную шапку - слой снега в принципе в этом месте почему-то был тоньше.

В остальном же перила выглядели нетронутыми.

- Сколько здесь до земли?

- Больше, чем человек может пролететь, не сломав ни одной кости, - замотал головой Алистер, явно сообразив, к чему он клонил.

Деррен достал блокнот и на всякий случай отметил себе: проверить, можно ли спрыгнуть вниз или пролезть вдоль ограды перил это расстояние.

На первый, правда, взгляд, снега не было только на верхней балке перил, всё остальное выглядело нетронутым. И, стоило Деррену провести пальцем по одной из перегородок, смахивая снег, как стало понятно, что оно всё еще было и порядком обледеневшим. Он бы лично не полез по такому - но кто знает, насколько важно было реальному убийце остаться незамеченным?..

Последний раз стряхнув пепел и затушив бычок о снег, Деррен выпрямился, разминая плечи, и коротко махнул Алистеру следовать за ним.

Спустились в город они через один из ближайших домов - пришлось, конечно, опять показывать удостоверение и с серьезным лицом заверять обеспокоенных жильцов, что они не дадут этому мерзавцу уйти безнаказанным - и Деррен внимательно огляделся, запоминая, в какие двери еще придется сегодня постучаться ближе к вечеру в поисках свидетелей. Но сначала надо было наконец найти жилье, где можно было бы наконец оставить свой чемодан и - очень хотелось бы надеяться - пообедать.

Он обернулся к молча следовавшему за ним Алистеру; вид у того был крайне задумчивый, но при этом неуловимо-восторженный - наверняка у Деррена в своё время был такой же, когда ему впервые довелось помогать в расследовании серьезного дела. Это потом он уже зачерствел сердцем до необходимого уровня - либо так, либо уходить из полиции, заимев сердечный приступ к тридцати пяти.

- Пока свободен, спасибо, - Деррен хлопнул моментально вспыхнувшего от удовольствия констебля по плечу. - Только покажи, в какой стороне Часовая башня.

Алистер улыбнулся и указал пальцем на здание неподалеку:

- Вы смотрите на неё, сэр. Ага, вон та, высокая, буквально в квартале отсюда, даже меньше, легко найти. И стоит прямо на берегу озера.


есть ещё, но сюда не помещается
ficbook.net/readfic/5945198